Завтрак, приготовленный туземным Санчо Пансой, был кошмарен.
Как они только едят это склизкое, пахучее, холодное? А сырая рыба! А клейкий,
прилипающий к нёбу рис! О том, что представляла собой липкая замазка поносного
цвета, лучше было вообще не думать. Не желая обижать японца, Фандорин поскорей
проглотил всю эту отраву и запил чаем, но тот, кажется, был сварен из рыбьей
чешуи.
Попытка составить словесный портрет подозрительного старика
из «Ракуэна» закончилась неудачей – без переводчика не вышло, а следует ли
посвящать Сироту в подробности следствия, чиновник пока ещё не решил.
Зато на славу удался показательный урок японского
рукопашного боя. Оказалось, что английский бокс против него бессилен. Маса
двигался невообразимо быстро, удары наносил сильные и точные. Как это верно –
драться ногами, а не руками! Ведь нижние конечности гораздо крепче и длиннее!
Этой науке стоило поучиться.
Затем Эраст Петрович облачился в мундир с красными обшлагами
и отправился в присутствие представляться начальству по всей форме – как-никак
первый день новой службы.
Доронин сидел у себя в кабинете, одетый в легкомысленную
чесучовую пару, на мундир махнул рукой – глупости.
– Рассказывайте скорей! – воскликнул он. – Я
знаю, что вы вернулись под утро, и с нетерпением ждал вашего пробуждения.
Разумеется, я понимаю, что вы с пустыми руками – не то сразу же явились бы с
докладом, но хочется знать подробности.
Фандорин кратко изложил небогатые итоги первого
следственного мероприятия и объяснил, что готов исполнять свои рутинные
обязанности, поскольку других дел пока всё равно не имеет – до тех пор, пока не
поступят сведения от японских агентов, которые следят за Горбуном. Консул
задумался.
– Итак, что у нас получается? Заказчики в назначенное
место не явились, тем самым усугубив подозрения. Японская полиция ведёт розыск
трех мужчин, говорящих на сацумском диалекте и имеющих при себе мечи. При этом
у одного, того что сухорук, рукоять меча покрыта наждаком (если капитану это не
привиделось). Одновременно с этим ваша группа сосредоточилась на хозяине
«Ракуэна» и неизвестном старике, которого ваш слуга видел подле Благолепова.
Словесный портрет мы с вами получим – я сам потолкую с Масой. Вот что,
Фандорин. Забудьте пока что о вице-консульских обязанностях, Сирота справится и
один. Вам нужно поскорее изучить Сеттльмент и его окрестности. Это облегчит
вашу следовательскую работу. Давайте-ка отправимся в пешеходную экскурсию по
Йокогаме. Только переоденьтесь.
– С великим удовольствием, – поклонился Эраст
Петрович, – но вначале, если п-позволите, я потрачу четверть часа на то,
чтобы показать госпоже Благолеповой принцип действия пишущей машины.
– Хорошо. Я зайду к вам на квартиру через полчаса.
* * *
Софью Диогеновну он встретил в коридоре – она будто
поджидала молодого человека. Увидев его, залилась краской, прижала к груди
какую-то книгу.
– Вот, в саду забыла, – пролепетала она, словно
оправдываясь. – Кандзий Мицуович, господин Сирота, дал почитать…
– Любите Пушкина? – взглянул на обложку Фандорин,
думая, следует ли сызнова выражать девице соболезнования по поводу кончины отца
или уже хватит. Решил, что хватит – не то опять разразится слезами.
– Недурно пишет, только очень уж длинно, –
ответила Софья Диогеновна. – Мы читали письмо Татьяны её предмету. Есть же
отчаянные девушки. Я бы ни в жизнь не насмелилась… А стихи я ужасно люблю. У
нас, пока папенька ещё не скурился, в гостях часто господа моряки бывали, в
альбом писали. Один кондуктор со «Святого Пафнутия» очень душевно сочинял.
– И что же вам больше всего понравилось? –
рассеянно спросил Эраст Петрович. Барышня потупилась. Шепнула:
– Не могу зачесть… Стыдно. Я вам на бумажку спишу и
после пришлю, хорошо?
Тут из двери, ведущей в присутствие, выглянул «Кандзий
Мицуович». Странно посмотрел на вице-консула, вежливо поклонился и доложил, что
пишущий агрегат распакован и установлен.
Титулярный советник повёл новоиспечённую машинистку
знакомиться с достижением прогресса.
* * *
Полчаса спустя, утомлённый бестолковой старательностью
ученицы, Эраст Петрович отправился переодеваться для экскурсии. Ещё в прихожей
скинул короткие сапоги, расстегнул полукафтан и рубашку, чтобы не задерживать
Всеволода Витальевича, который должен был появиться с минуты на минуту.
– Маса! – позвал титулярный советник, входя в
спальню, и тут же увидел своего слугу – тот мирно почивал на полу, под открытым
окном, а над спящим застыл маленький старичок-японец в рабочем наряде: серая
куртка, узкие хлопчатобумажные штаны, соломенные сандалии поверх чёрных чулок.
– Что здесь…? Кто вы, с-собственно…? – начал
Фандорин, но осёкся, во-первых, сообразив, что туземец вряд ли понимает
по-русски, а во-вторых, поразившись странному поведению старичка.
Тот безмятежно улыбнулся, по всему личику залучились
добродушные морщинки, спрятал ладошки в широкие рукава и поклонился – на голове
у него была плотно облегающая шапочка.
– Что с Масой? – всё же не удержался от
бессмысленного сотрясания воздуха Фандорин, бросаясь к уютно посапывающему
камердинеру.
Наклонился – в самом деле спит.
Что за ерунда!
– Эй, постойте! – крикнул титулярный советник
японцу, засеменившему к двери.
Старичок не остановился, и чиновник в два прыжка догнал его,
схватил за плечо. Вернее, попытался схватить. Туземец, не оборачиваясь, едва
заметно качнулся в сторону, и пальцы вице-консула зачерпнули воздух.
– Любезнейший, я т-требую объяснений, – сказал
Эраст Петрович, начиная сердиться. – Кто вы такой? И что здесь делаете?
Тон и, в конце концов, сама ситуация должны были сделать эти
вопросы понятными и без перевода.
Уразумев, что уйти ему не дадут, старичок повернулся к
чиновнику лицом. Он больше не улыбался. Чёрные, блестящие глаза, похожие на два
пылающих угля, спокойно и внимательно наблюдали за Фандориным, словно решая
какую-то сложную, но не столь уж важную задачу. Этот хладнокровный взгляд
окончательно вывел Эраста Петровича из себя.
Азиат был чертовски подозрителен! Он явно забрался в дом с
какой-то преступной целью!
Титулярный советник протянул руку, чтобы взять воришку (а
может быть, и шпиона) за шиворот. На сей раз старик не уклонился, а локтем, не
вынимая кистей из рукавов, стукнул Фандорина по запястью.
Удар был легчайший, почти невесомый, однако рука занемела,
утратила чувствительность и повисла плетью – должно быть, локоть угодил в
какой-то нервный центр.
