Они крепко взяли гиганта за руки, но он легонько, почти
небрежно шевельнул плечами, и белые повязки отлетели в стороны. Тогда хозяин
преспокойно разрядил детине в грудь остальные пять патронов. Тот только
дёргался, когда пули вонзались в его огромное тело. Немного пошатался, весь
окутанный пороховым дымом, и осел на циновки.
– Не меньше полудюжины т-трупов, – подвёл Эраст
Петрович итоги сражения. – Нужно вызвать п-полицию.
– Нужно скорей уходить, – возразил Сирота. –
Какой ужасный Инцидент! Русский вице-консул на месте бандитского побоища. Ах,
какой подлый человек этот Сэмуси!
– Почему? – удивился Фандорин. – Ведь он
защищал свою жизнь и своё заведение. Иначе его убили бы.
– Вы не понимаете! Настоящие якудза не признают пороха!
Они убивают только холодным оружием или голыми руками! Какой позор! Куда
катится Япония! Идёмте же!
От пальбы Софья Диогеновна пришла в себя и села, подобрав
ноги. Письмоводитель помог ей подняться и потащил к выходу.
Чиновник шёл следом, но всё оглядывался. Он видел, как
охранники оттаскивают за стойку мёртвых, уносят и уводят раненых. Оглушённому
коротышке заломили руки, вылили на него кувшин воды.
– Что же вы? – позвал Сирота от дверей. –
Поспешите!
Эраст Петрович не только не поспешил, но и вообще
остановился.
– Подождите меня на улице. Я только з-заберу свой
выигрыш.
Но направился титулярный советник вовсе не к столу, на
котором кучей лежало забрызганное кровью серебро, а к стойке – туда, где
находился хозяин и куда поволокли схваченного якудзу.
Горбун что-то спросил у него. Вместо ответа коротышка
попробовал пнуть его ногой в пах, но удар получился вялым и неточным –
очевидно, пленник ещё не вполне пришёл в себя. Хозяин злобно зашипел, стал бить
маленького крепыша ногами – по животу, по коленям, по щиколоткам.
Коротышка не издал ни звука.
Вытерев со лба пот, Горбун снова что-то спросил.
– Хочет знать, остался ли в «Тёбэй-гуми» кто-то
ещё, – раздался шёпот у самого уха Эраста Петровича.
Это был Сирота. Вывел Софью Диогеновну на улицу и вернулся –
вот какой ответственный.
– Где остался?
– В банде. Но якудза, конечно, не скажет. Сейчас его
убьют. Идёмте отсюда. Скоро явятся полицейские, им наверняка уже сообщили.
Трое белоповязочников, кряхтя, тащили по полу мёртвого
богатыря. Мощные руки бессильно откинулись. На обоих мизинцах отсутствовали
кончики.
Девчонка-прислужница деловито сыпала белым порошком на
циновки, тут же тёрла тряпкой, и красные пятна исчезали прямо на глазах.
Тем временем хозяин набросил пленнику на шею тонкую верёвку
и затянул петлю. Подёргал, подёргал, а когда у якудзы лицо налилось кровью,
снова задал тот же вопрос.
Коротышка предпринял ещё одну отчаянную попытку лягнуть
своего мучителя, и опять безрезультатно.
Тогда Горбун, видно, решил, что нечего попусту тратить
время. Его приплюснутая физиономия расползлась в жестокой улыбке, правая рука
начала медленно наматывать верёвку на запястье левой. Пленник захрипел, губы
тщетно пытались ухватить воздух, глаза полезли из орбит.
– А ну-ка, переводите! – приказал письмоводителю
Фандорин. – Я – представитель консульской власти города Йокогама, который
находится под юрисдикцией великих держав. Требую немедленно прекратить самосуд.
Сирота перевёл, но гораздо длиннее, чем было сказано, а в
конце вдруг выкинул фокус: достал из кармана два флажка, российский и японский
(те самые, которые Эраст Петрович давеча видел у него на столе), и проделал с
ними странную манипуляцию – трехцветный поднял высоко-высоко, а красно-белый
наклонил.
Удивительно, но речь письмоводителя и его диковинная
жестикуляция на хозяина подействовали. Яростно пробормотав что-то под нос, он
ослабил удавку.
– Что это вы изобразили? – спросил недоумевающий
вице-консул.
– Я перевёл ваши слова и прибавил от себя, что если он
убьёт бандита, то ему нужно будет убить и вас, а тогда нашему императору
придётся просить прощения у российского императора, и это покроет Японию
страшным позором.
Эраст Петрович был поражён тем, что на содержателя
разбойничьего вертепа подействовала подобная аргументация. Очевидно, японские
душегубы все-таки отличаются от российских.
– А флажки? Вы что же, их всегда с собой носите?
Сирота торжественно кивнул:
– Я всегда должен помнить, что служу России, но при
этом остаюсь японским подданным. И потом, они такие красивые!
Он почтительно поклонился сначала русскому флагу, потом
японскому.
Эраст Петрович, немного подумав, сделал то же самое, только
начал с флажка Страны Восходящего Солнца.
Тем временем в зале началась непонятная суета. С пленного
якудзы сняли петлю, но зачем-то уложили его на пол, причём четверо охранников
уселись ему на руки и на ноги. По ухмылке Горбуна было видно, что он затеял
какую-то новую скверну.
Вбежали двое прислужников – у одного в руках странного вида
железка, у другого бронзовая чашечка с тушью или чернилами.
Коротышка стал извиваться всем телом, задёргался, жалобно
взвыл. Эраст Петрович поразился – ведь только что, перед лицом неминуемой
смерти, этот человек был само бесстрашие!
– В чем дело? Что они собираются с ним сделать?
Скажите, что я не позволю его пытать!
– Его не будут пытать, – мрачно сказал
письмоводитель. – Хозяин собирается сделать ему на лбу татуировку –
иероглиф ура. Это значит «предатель». Такой меткой якудзы клеймят изменников,
которые совершили худшее из преступлений – выдали своих и за это недостойны
смерти. Жить с таким клеймом невозможно и покончить с собой тоже нельзя, потому
что труп закопают в живодерной слободе. Какая ужасная подлость! Нет, Япония
теперь не та, что прежде. Честные разбойники прежних времён никогда не сделали
бы такую гнусность.
– Так надо этому помешать! – вскричал Фандорин.
– Сэмуси не уступит, иначе он потеряет лицо перед
своими людьми. А заставить его нельзя. Это внутри-японское дело, находящееся
вне пределов консульской юрисдикции.
Хозяин уселся поверженному на грудь. Вставил его голову в
деревянные тиски, обмакнул железку в чернильницу, и стало видно, что торец
замысловатого приспособления весь покрыт маленькими иголками.
– Подлость всегда в пределах юрисдикции, – пожал
плечами Эраст Петрович и, шагнув вперёд, схватил хозяина за плечо.
