Какой способ предложить господину? Будь он японцем, всё было
бы ясно. Кинжал у него есть, времени для приличного сэппуку вполне достаточно.
У Тансина на боку висит короткий прямой меч, так что корчиться от боли
господину не пришлось бы. Как только он коснулся бы кинжалом своего живота,
верный Маса тут же отсек бы ему голову.
Но гайдзины не делают сэппуку. Они любят умирать от пороха.
Значит, так тому и быть.
Не теряя времени, Маса подошёл к дзёнину, который шептался о
чем-то со своей дочерью, одновременно занимаясь каким-то непонятным делом:
вставлял одна в другую бамбуковые палки.
Вежливо извинившись за то, что прерывает семейный разговор,
Маса сказал:
– Сэнсэй, господину пора уходить из жизни, я хочу ему
помочь. Мне говорили, что христианская религия почему-то запрещает
самоубийство. Прошу вас перевести господину, что я почту за честь прострелить
ему сердце или висок, это уж как он пожелает.
Тут к ним приблизился и сам господин. Помахал револьвером,
проговорил что-то. Лицо у господина было мрачное, решительное. Должно быть, ему
пришла в голову та же идея.
– Объясни ему, что открывать огонь не нужно, –
скороговоркой сказал дочери Тамба по-японски. – У него только семь
патронов. Даже если он ни разу не промахнётся и застрелит семь «чёрных курток»,
это ничего не изменит. Они испугаются, прекратят обыск и подожгут дом. До сих
пор они этого не сделали, потому что хотят предъявить Дону мой труп и надеются
найти какие-нибудь тайники. Но если сильно испугаются – подожгут. Скажи, что я
попросил тебя перевести, потому что мой английский слишком медленный. Отведи
его в сторону, отвлеки. Мне нужна ещё минута. Потом действуй по уговору.
По какому такому уговору? На что Тамбе нужна минута?
Пока Мидори-сан переводила его слова господину, Маса не
спускал глаз с дзёнина. Тот кончил возиться с бамбуковыми палками, стал
просовывать их в узкий чехольчик, к которому был прикреплён большой кусок
чёрной ткани.
Что за диковинное приспособление?
Флаг, это флаг! – вдруг догадался Маса, и всё ему стало
ясно.
Глава синоби хочет уйти из жизни красиво, с развёрнутым
знаменем своего клана. Для этого и тянет время.
– Это знамя Момоти? – шёпотом спросил Маса у
стоявшего рядом Тансина. Тот помотал головой.
– А что же?
Невежа оставил вопрос без ответа.
Тамба поднял ткань с вставленными в неё бамбуковыми
стержнями, накинул на плечи, пристегнул, и стало видно, что никакой это не
флаг, а подобие широкого плаща.
Затем дзёнин молча протянул руку, и Тансин вложил в неё
обнажённый меч.
– Прощай, – сказал сэнсэй. Синоби ответил словом,
которое Маса этой ночью один раз уже слышал:
– Конгодзё. – И торжественно поклонился.
Тогда Тамба вышел на середину чердака, потянул шнурок на
вороте, и странный плащ сложился, вплотную обхватил его тело.
– Что сэнсэй намерен делать? – спросил Тансина
Маса.
– Смотри вниз, – буркнул тот и, опустившись на
четвереньки, прижался лицом к полу.
Пришлось последовать его примеру.
В полу, оказывается, были проделаны смотровые щели, сквозь
которые просматривались и коридор, и все комнаты.
Повсюду сновали «чёрные куртки», а посреди коридора блестел
башкой Монах.
– Не нашли? – орал он, нагнувшись к дыре в
полу. – Простучать каждый сяку!
[49]
Там обязательно должны
быть тайники!
Оторвав голову от щели, Маса взглянул на Тамбу – и вовремя.
Дзёнин нажал ногой какой-то рычаг, откинулся ещё один люк,
расположенный над коридором. Прямой, как копьё, старик спрыгнул вниз.
Маса опять ткнулся носом в пол, чтоб ничего не пропустить.
Ах, какое это было зрелище!
Дзёнин приземлился между Монахом и двумя «чёрными куртками».
Те-то лишь разинули рты, а бритоголовый ловкач шарахнулся в сторону, рванул
из-за пояса револьвер. Только куда ему было против Тамбы. Короткий взмах меча,
и по полу покатился сверкающий колобок, из перерубленной шеи ударила струя
крови. Не оборачиваясь, старый синоби выкинул назад левую руку, слегка коснулся
носа одного из бойцов, и тот деревянно, не сгибаясь, грохнулся на пол. Второй
присел на корточки, закрыл голову руками, и Тамба его не тронул.
Чуть наклонился и сначала медленно, а потом всё быстрей и
быстрей, разгоняясь, побежал к распахнутой двери, за которой была пропасть. За
ним с криком ринулась целая гурьба преследователей.
Маса пришёл в восхищение. Как придумано! Дать последний бой
на мостике, над бездной. Во-первых, никто не нападёт сзади, а во-вторых, до
чего красиво! Опять же ружей у «чёрных курток» нет, оставлены снаружи. Ох, и
покрошит их старый Тамба напоследок!
Рядом раздался шорох. Это вскочил Тансин, бросился к оконцу.
Хочет видеть последний бой своего господина, сообразил Маса и со всех ног
кинулся следом.
Через решётку мостик был виден, как на ладони. Выглянула
луна, и деревянный настил засеребрился над чёрной бездной.
Вот дзёнин стремительно выбежал на серебряную дорожку, полы
его плаща растопырились, будто перепончатые крылья летучей мыши. С разбега,
мощно оттолкнувшись ногой, Тамба прыгнул в пропасть.
А как же последний бой – чуть не вскричал Маса. Сначала
зарубил бы десяток-другой врагов, а потом можно и камнем с обрыва.
Но Тамба не упал камнем!
Столпившиеся на мостике «чёрные куртки» взвыли от ужаса, да
и у Масы на лбу выступили капельки холодного пота. И было от чего…
Глава клана Момоти превратился в птицу!
Огромный чёрный ястреб парил над долиной, рассекая лунный
свет и медленно снижаясь.
В чувство Масу привёл хлопок по плечу.
– Теперь нужно быстро, – сказал Тансин. –
Пока не опомнились.
Мидори-сан и господин, оказывается, уже лезли через люк на
крышу. Нужно было догонять.
Под ногами заскрипела черепица, в лицо дунул свежий ветер.
Маса обернулся к пропасти, чтобы ещё раз взглянуть на волшебную птицу, но её
уже не было – улетела.
Последние несколько шагов проползли на животе, чтобы не
увидели «чёрные куртки» из оцепления.
Зря осторожничали – на поляне горели факелы, но дозорные
исчезли.
– Где они? – шёпотом спросил Маса.
