Булкокс придавил ногой правую руку Фандорина, занёс клинок,
чтобы пригвоздить русского к земле, – и вдруг будто задумался, даже, пожалуй,
замечтался: глаза полуприкрылись веками, рот же, наоборот, наполовину открылся.
С этим странным выражением лица достопочтенный секунду-другую покачался взад и
вперёд, а потом обмяк, рухнул прямо на задыхающегося Эраста Петровича.
Из травы, стрекоча радужными крылышками, взлетела
перепуганная стрекоза.
Такие же, как
У ангелов и эльфов,
Крылья стрекозы.
Синяя звезда
Как переменилось все по сравнению с прошлой ночью! Мир не
перестал быть опасным. Напротив, он стал ещё непредсказуемей и хищнее. Откуда-то
из мрака – Фандорин твёрдо знал это – за ним неотступно следили пристальные
глаза человека со змеиной, холодной кровью. Но жизнь всё равно была прекрасна.
Эраст Петрович сидел в темноте, надвинув на глаза козырёк
форменной фуражки, и ждал условленного сигнала. Огонёк сигары светился в
темноте – его наверняка было видно с любой из соседних крыш.
Тело, сердце и разум титулярного советника блаженствовали.
Тело – потому что мигрень прошла, а ссадины и порезы совсем
не ныли. Когда истекающего кровью дуэлянта привезли домой, первой навстречу
выбежала О-Юми. Она не позволила Доронину вызвать доктора, занялась раненым
сама. Смазала чем-то пахучим рубцы на руке и бедре – и кровотечение моментально
прекратилось. Потом дала Эрасту Петровичу выпить травяной настой – и с черепа
будто упал стальной обруч. Фандорин тряхнул головой, похлопал глазами, даже
постучал себя ладонью по темени, но ни тошноты, ни боли, ни головокружения не
было. Более того, куда-то исчезла усталость, мышцы наполнились упругой,
звенящей силой, хоть снова хватай шпагу, и ещё неизвестно, чья теперь возьмёт.
Новообретенная, волшебная лёгкость во всех членах за день не ослабела, а,
пожалуй, даже окрепла. И это было очень кстати – ночь обещалась быть бурной.
Сердце блаженствовало, потому что в соседней комнате спала
О-Юми. В конце концов, разве не это главное?
Разум же блаженствовал, потому что у Эраста Петровича снова
был план, и на этот раз настоящий, отлично продуманный и подготовленный, не то
что давешнее ублюдочное творение больного мозга, которое едва не стоило ему
жизни. Просто чудо, что он уцелел!
Когда победительный Булкокс рухнул на своего поверженного
противника, никто из зрителей не понял, что произошло, и уж менее всех
изготовившийся к смерти Фандорин. Он спихнул тяжёлую тушу англичанина и приподнялся,
вытер лоб (по которому стекал холодный пот) рукой (по которой стекала горячая
кровь). Достопочтенный лежал ничком, вывернув кисть, всё ещё сжимавшую эфес
шпаги.
К лежащим уже бежали врач и секунданты.
– Ранены тяжело? – крикнул доктор Штайн, присаживаясь
на корточки.
Не дожидаясь ответа, наскоро ощупал вице-консула. На порезы
махнул рукой («Это подождёт») и занялся Булкоксом.
Пощупал пульс, приподнял веко, присвистнул:
– Апоплексия. Разве можно столько скакать и метаться
при этаком полнокровии! Мистер Цурумаки, ваша карета просторней. Отвезёте его
домой? Я с вами.
– Конечно, отвезу, по-соседски, – засуетился Дон и
взял достопочтенного под мышки, избегая смотреть на Фандорина.
В консульство Эраста Петровича доставил майор Раскин,
бледностью не уступавший вице-консулу. Был предупредителен и заботлив, принёс
извинения за грубость, явившуюся следствием недоразумения – очевидно, всерьёз
встревожился за сохранность своей «чугунной башки». Но титулярный советник о
майоре и не думал. Молодого человека била дрожь – не от облегчения и не от
расстройства нервов. Фандорин был подавлен явной предвзятостью Рока, который
вновь, уже не в первый раз, спасал его, приходил на помощь в отчаянной,
безнадёжной ситуации. Это же надо – чтоб удар хватил Булкокса именно в тот
момент, когда побеждённому оставалось жить не долее секунды!
Наверное, скептики найдут этому рациональное объяснение,
скажут, что от мстительного предвкушения англичанину, и без того запыхавшемуся,
вся кровь бросилась в голову, из-за чего в мозгу лопнул сосуд. Но сам-то Эраст
Петрович знал: его снова сохранила счастливая звезда, она же Судьба. Но для
какой такой цели? И долго ли это будет продолжаться?
* * *
У ложа окровавленного страдальца собралось всё население
консульства: и вконец пожелтевший от горя Всеволод Витальевич с Обаяси-сан, и
кусающий губы Сирота, и всхлипывающая Софья Диогеновна, и даже служанка Нацуко,
которая, впрочем, всё больше пялилась на Масу. Картина была трогательная, даже
душераздирающая, чему немало способствовала девица Благолепова, которая
призывала немедленно, «пока не поздно», послать на фрегат «Посадник» за
священником, но О-Юми произвела свои волшебные манипуляции, и мнимый умирающий
чудодейственно ожил. Сел на кровати, потом встал и прошёлся по комнате.
Наконец, заявил, что он, черт подери, голоден.
Тут выяснилось, что никто в консульстве ещё не
завтракал, – все знали о поединке, волновались за Эраста Петровича, так
что кусок не лез в горло. Наскоро накрыли стол, прямо в доронинском кабинете –
для конфиденциального, стратегического разговора.
Немного поговорили о дуэли, а потом переключились на Дона
Цурумаки. Очнувшийся рассудок титулярного советника жаждал реабилитации. План
составился моментально, под ростбиф и глазунью.
– Он уверен, что я лежу пластом и не скоро встану, стало
быть, в гости меня не ждёт. Это раз, – говорил Фандорин, орудуя
вилкой. – Охраны у него на вилле никакой, он много раз говорил, что никого
не боится. Это два. У меня сохранился ключ от ворот, это три. Вывод? Нынче
ночью нанесу ему визит a l'angiez
[34]
, то есть без
п-приглашения.
– Цель? – прищурился Доронин.
– У нас будет a little friendly chat
[35]
.
Думаю, нам с Доном найдётся, о чем потолковать.
Консул покачал головой:
– Думаете его запугать? Вы уже имели возможность
убедиться, что японский акунин смерти не страшится. Да ведь вы его и не убьёте.
Эраст Петрович вытер губы салфеткой, отпил красного вина,
взял ломтик филиппинского ананаса. Давно, очень давно не ел он с таким
аппетитом.
– Что ж мне его пугать? Он не девица, а я не
п-привидение. Нет, господа, всё произойдёт иначе. Сирота, могу ли я
рассчитывать на вашу помощь?
Письмоводитель кивнул, не сводя глаз с вице-консула.
