Вдали белел дворец нувориша Цурумаки, ближе посверкивал
заросший кувшинками пруд – невыразимо прекрасный в лунном освещении: с
игрушечным островком, кукольными мостиками, щетинистой порослью камыша вдоль
берегов. Оттуда доносилось меланхоличное поквакиванье лягушки. Чёрная
поверхность была словно прошита серебряными нитями – это отражались звезды.
Особенно хорош вице-консулу показался чернеющий у самой воды
павильон с загнутыми, будто изготовившимися к полёту краями крыши. Над
невесомой башенкой застыл флюгер в виде фантастической птицы.
Оглядываясь по сторонам, поражённый Эраст Петрович двинулся
вдоль берега. Что за чудеса? Ведь кто-то же открыл, а потом закрыл калитку?
Кто-то спас ночного искателя приключений от неминуемой гибели?
И лишь когда павильон с прудом остались позади, Фандорин
догадался взглянуть на сам дворец.
Элегантное здание, выстроенное в стиле шанзелизейских
особняков, было обращено к озерцу террасой, и там, на втором этаже, за
щегольской балюстрадой кто-то стоял и махал незваному гостю рукой – кто-то в
длинном халате, в феске с кисточкой.
По феске Эраст Петрович и догадался: это хозяин усадьбы, собственной
персоной. Увидев, что наконец замечен, Дон Цурумаки сделал приглашающий жест –
мол, милости прошу.
Делать было нечего – не пускаться же наутёк. Вполголоса
выругавшись, титулярный советник учтиво поклонился и направился к крыльцу.
Гуттаперчевый ум Эраста Петровича заработал, пытаясь придумать хоть
сколько-нибудь правдоподобное объяснение своим скандальным действиям.
– Добро пожаловать, юный помощник моего друга
Доронина! – раздался сверху густой голос хозяина. – Дверь открыта.
Входите и поднимайтесь ко мне!
– Б-благодарю, – тоскливо откликнулся Фандорин.
Пройдя полутёмной залой, где во время Холостяцкого бала
гремел оркестр и тряс юбками многоногий канкан, Эраст Петрович поднимался
наверх, будто на эшафот.
Что делать? Каяться? Врать? Да тут ври не ври… Российский
вице-консул, удирающий из сада британского агента. Ситуация совершенно
недвусмысленная: один шпион шпионит за другим…
Но Фандорин ещё недооценивал всю скверность своего
положения.
Выйдя на каменную террасу, он увидел великолепно
сервированный стол, на котором вперемежку стояли ветчины, колбасы, фрукты,
пирожные, конфеты и целая батарея сладких наливок; в серебряных канделябрах
торчали свечи, но не зажжённые – очевидно, из-за яркой луны. Стол-то ещё ладно,
но у перил на железной подставке торчал мощный телескоп, и его раструб был
обращён отнюдь не к звёздам, а в сторону Булкоксова дома!
Видел или не видел? Вот мысль, которая заставила Эраста
Петровича замереть на месте. То есть, нет, не так: что именно видел Цурумаки –
только бегство через сад или…?
– Что же вы встали? – двинулся ему навстречу Дон,
попыхивая чёрной вересковой трубкой. – Не угодно ли угоститься? Обожаю
покушать в одиночестве, по ночам. Без вилок, без палочек – прямо руками. –
Он показал блестящие от жира и перепачканные шоколадом ладони. – Свинство,
конечно, но, ей-богу, это моё самое любимое время суток. Душу услаждаю видом
звёзд, тело – всякой вкуснятиной. Возьмите перепелочку, она ещё утром порхала
над поляной. А вот устрицы, свежайшие. Хотите?
Толстяк говорил так аппетитно, что Эрасту Петровичу сразу
захотелось и перепёлки, и устриц – он только теперь почувствовал, до чего
голоден. Но сначала необходимо было кое-что выяснить.
Раз уж хозяин не торопился с расспросами, вице-консул решил
перехватить инициативу.
– Скажите, зачем вам калитка, ведущая в соседний
сад? – спросил он, лихорадочно думая, как бы подступиться к главному.
– Мы друзья с Алджерноном, – (у японца получалось
«Арудзэнон»), – наведываемся по-соседски, запросто. Через сад удобней, чем
по улице обходить.
«Да и твоему приживальщику ловчее продавать свои
услуги», – подумал вице-консул, но ябедничать на князя Онокодзи,
разумеется, не стал. Фандорин вспомнил, что Булкокс и его спутница, в отличие
от прочих приглашённых, прибыли на Холостяцкий бал пешком, причём появились
откуда-то сбоку, а не со стороны ворот. Стало быть, воспользовались той самой
калиткой…
– Но… но как вы её отворили? – спросил Эраст
Петрович, и опять не о главном. Дон оживился.
– О-о, у меня здесь всё-всё э-ле-ктри-фи-ци-ро-ва-но. Я
большой поклонник этого замечательного изобретения! Вот, смотрите.
Он взял вице-консула под локоть и полуподвел-полуподтащил к
пюпитру, установленному рядом с телескопом. Эраст Петрович увидел целый пучок
проводов, свисающих к полу и там уходящих в закрытый жёлоб. На самом же пюпитре
в несколько рядов поблёскивали рычажки. Цурумаки щёлкнул одним, и дворец ожил,
изо всех окон заструился жёлто-белый свет. Снова щёлкнул – и дом погас.
– А вот и ваша калитка. В телескоп смотрите, в
телескоп.
Фандорин приник к трубе и увидел совсем близко, на
расстоянии вытянутой руки, прутья решётки, а за нею три собачьих силуэта. Снова
блеснул зеленой искрой выпученный глаз. Вот ведь терпеливые твари.
– Раз, два! – воскликнул Дон, и калитка резво, как
живая, распахнулась. Один из псов скакнул вперёд.
– Три, четыре!
Дверца столь же быстро захлопнулась – мастифа отшвырнуло
обратно в сад. Так ему, сукину сыну, и надо!
Делая вид, что подкручивает фокус, Эраст Петрович чуть-чуть
поднял окуляр. В кружке возникла стена дома, водосток, окно – и тоже в самой
непосредственной близости.
– Ну хватит, хватит! – нетерпеливо дёрнул его за
рукав любитель электричества. – Я вам сейчас такое покажу – ахнете. Никто
ещё не видел, берегу для большого раута… На пруд, на пруд смотрите!
Щёлк! Над чёрным, переливчатым пятном воды вспыхнуло
изумрудное сияние – это залился огнями игрушечный островок, а на нем – но уже
не зелёным, а розовым – осветилась крошечная каменная пагода.
– Европейская наука! – Глаза миллионщика
возбуждённо блестели. – Провода проложены по дну, в специальном
телеграфном кабеле. А стекла в лампионах цветные, вот и весь фокус. Каково?
– Поразительно! – искренне восхитился
Фандорин. – Вы настоящий изобретатель.
– О нет, я не изобретатель. Делать открытия – это по
вашей, гайдзинской части. Японцы не бывают изобретателями, наша стихия Порядок,
а первооткрыватели всегда – дети Хаоса. Но зато мы отлично умеем находить чужим
открытиям хорошее применение, и тут уж вам за нами не угнаться. Дайте срок,
господин Фандорин: мы научимся всем вашим фокусам, а потом вам же и покажем,
как неумело вы ими пользовались.
