«Поищи-ка мне там… — сказал он подчинённому, потирая лоб. — Или ладно. Можешь идти. А вы сядьте, в ногах правды нет».
«Я постою», — скромно сказал приезжий.
«Нет уж, сядьте, тут дело серьёзное. — Начальник таможни зажёг лампу на столе и набрал номер телефона. — Дайте-ка мне 313-й… Занят? Ну, тогда заместителя. Скажите, с таможни звонят. По неотложному делу».
Он положил трубку, застучал пальцами по столу.
«Вот тут, — промолвил он, — справка с места работы… Но ведь вы нигде не работали».
«Я научный работник… профессор, — сказал Аркадий Михайлович. — Собираю материалы для большого труда».
«Это для какого же труда?»
«Для научного труда. Могу объяснить, только мне кажется, это не имеет отношения к нашему разговору».
«М-да. Профессор. И что же дальше?»
«Я работаю дома».
«Так может, мы эту справку порвём? — предложил начальник. — Только лишняя путаница».
«А паспорт? — спросил приезжий. — Паспорт вы мне вернёте?».
«Паспорт останется в архивном деле. Вам-то он всё равно ни к чему».
Аппарат задребезжал на столе.
«Это я беспокою… Тут у меня сидит профессор. Бывший профессор. Так вот, такая петрушка: у него… Вы пока там подождите», — сказал новоприбывшему начальник и продолжал говорить в трубку. Посреди просторного зала, где оказался Аркадий Михайлович, стоял длинный оцинкованный стол, вернее, два стола, составленных вместе, на первом были навалены его вещи и папки. Под столом валялся выпотрошенный портфель. В помещении было жарко от раскалённой плиты.
Уже знакомый нам белобрысый таможенник Иванов стоял у стола. Он успел переодеться, на нём был синий рабочий халат, и все остальные сотрудники работали в халатах. Проверьте, сказали они, всё ли тут на месте. Надомный профессор Аркадий Михайлович объяснил, что товарищ капитан велел подождать. «А чего ждать-то», — сказал Иванов. Надо выяснить, сказал Аркадий Михайлович. «А чего выяснять, и так всё ясно», — возразил таможенник, и осмотр начался. Иванов взял из кучи первую попавшуюся вещь, это была рубаха, заметно поношенная, с бахромой на манжетах. Он бросил её на соседний стол. Далее был осмотрен выходной пиджак Аркадия Михайловича. «Ничего себе, а?» — спросил Иванов, другой подошёл и сказал: «А ты примерь». Иванов примерил пиджак. «Носить можно», — сказал второй таможенник, и пиджак был отложен в сторону.
«Деньги».
«Какие деньги?»
«Деньги, говорю, при вас имеются? Валюта. — Иванов принял от прибывшего тоненькую пачку бумажек, не считая, сунул в карман. — Мелочь можете бросить в кружку». Затем он развернул пакет с припасами, еда показалась ему несвежей, он швырнул кулёк в ведро с мусором.
Аркадий Михайлович собрался с духом.
«Знаете что, я вот что, — сказал он. — Я передумал. Я решил не ехать. Пожалуйста, будьте так добры. Верните мои деньги и документы и вызовите мне такси». Таможенник не ответил, другой подошёл и спросил:
«Что он хочет?» «Такси, говорит, вызовите».
В зал вошла карлица, простоволосая баба неопределённых лет, похожая на луковицу. Профессор, сидевший на стуле для посетителей, поспешно подобрал ноги. Она прошлась мимо с веником и железным совком, вытряхнула совок в горящую топку и уставилась на контролёров: там происходило что-то интересное. Иванов, открыв рот, вперился в содержимое раскрытой папки. Другой сотрудник, с охапкой старых рубах, кальсон, носков, которые он собирался запихнуть в плиту, заглядывал к нему через плечо; оба хихикали.
«Чего гогочете-то?» — спросила уборщица.
«А ты сама погляди, баба Собакина!»
«Чего я там не видала».
«А ты погляди».
«Ну чего, — отозвалась баба-луковица, подтащила табуретку и влезла, едва не зацепившись за край подолом. — Батюшки, это чьи же?»
«Его».
«Ах ты, охальник! — сказала баба, взглянув на прибывшего. — Дай-ка ещё погляжу».
«Ха, ха, ха. Хи-хи».
На шум вышел из кабинета начальник таможни.
«Это моя работа, я работаю над…» — лепетал Аркадий.
«Работал», — поправил его капитан.
Иванов поспешно снял бабу Собакину с табуретки, его коллега понёс вещи приезжего к плите.
«Это научный труд, — объяснил Аркадий Михайлович. — У меня есть отзыв действительного члена Академии наук Воложинского и заключение комиссии по охране государственных тайн».
«Ну, положим, это не государственная тайна, — заметил начальник. — Но, знаете ли…»
«Сжигать?» — спросил Иванов.
«Погоди. Я сам разберусь. Неси всё ко мне».
Груда растрёпанных папок с фотографиями, заметками, таблицами была сгружена на стол начальника, сам он возвышался в кресле под отсвечивающим портретом.
Профессор Аркадий Михайлович откашлялся.
«Я уже сообщил вашим подчинённым… Мне очень жаль, что я отнял у вас столько времени. Дело в том, что… Короче говоря: я передумал ехать за границу. Может быть, как-нибудь в другой раз. А сейчас я… я хочу вернуться. Пока ещё не поздно, дайте, пожалуйста, указание подчинённым. И, если не трудно, распорядитесь, чтобы мне вызвали такси».
Капитан воззрился на профессора.
«Такси? — Он покачал головой. — Такси в это время уже не работает».
Будучи деликатным человеком, он не мог подыскать нужные слова, чтобы перейти к скользкой теме.
«Видите ли, — промолвил он наконец. — Вы, вероятно, знаете, а если забыли, то вынужден вам напомнить. Хранение порнографических материалов преследуется законом».
«Но какие же это порнографические материалы? Это…»
«Как же это так, — продолжал начальник. — Вроде бы серьёзный человек, профессор… А это что у вас?»
«Стихи».
«Вы что, поэт?»
«Не поэт, а так… Я для себя пишу».
«Но всё-таки. Вы эти стихи распространяли? Кому-нибудь показывали?»
«Да никому я не показывал, — сказал устало приезжий. Он поднял глаза на капитана. — Они там собираются жечь мои вещи».
«Не беспокойтесь. Они своё дело знают».
«Моя феска…»
«Какая феска? А… ну да. Можете не беспокоиться. Хм. Как же нам теперь быть-то, а?»
«Но я же вам объяснил. Это совсем не порнографические материалы».
«А что же это, по-вашему?»
«У меня есть отзывы. Академик Воложинский позитивно оценил мои работы».
«Вот, например, это, — говорил, роясь в папке, начальник. — Ведь это же чёрт знает что такое».
«Товарищ капитан, вы извините, что я так прямо спрашиваю, — сказал Аркадий. — Вы же видите, что наркотиков у меня нет, оружия нет. А это — разве такие материалы запрещены к провозу?»
