«Что за идея?»
«Ну, как хотите…» Последние слова она произнесла, уже входя в воду, вскрикивая вполголоса, балансируя руками, у нее были слабые плечи, резко обозначилась ложбинка между лопатками, круглый зад казался хрупким, она довольно неловко плюхнулась в черно-маслянистую воду, поплыла, течение сносило ее. Она что-то кричала, и мне показалось, что она захлебывается. Я бросился к ней, мы барахтались друг возле друга, Роней овладело необыкновенное веселье, стоя по грудь в воде, она окатывала меня брызгами, затем все смолкло, она вышла из воды и стояла, закинув голову и встряхивая волосами. Я приблизился и обнял ее. «Э, нет, – сказала она, – вот это уж нет…» «Почему нет, Роня?» «Не хочу». Эта игра продолжалась некоторое время. «Ну, в чем дело, одевайтесь, – бормотала она, – это невозможно, здесь холодно… Сами говорите, сейчас пойдет дождь». Вдруг зашумел сильный ветер, я подстелил ей одежду, мы сидели друг против друга, тени ее глаз, тени ключичных впадин, глубокая тень, скрывавшая низ живота, – она вся состояла из теней.
Я набросил ей на плечи мою рубашку. «Спасибо…– пробормотала она, кутаясь, пряча грудь и стуча зубами, – другой бы меня на вашем месте…» «Что на моем месте?» «Изнасиловал». «Я еще могу наверстать», – пошутил я. Она сидела, подогнув коленки, опустив голову, осматривала себя.
Она озиралась.
«Тс– с… слышите? Там кто-то есть. Говорю вам, там кто-то есть. За нами следят, я так и знала… Это та старуха. Она шла за нами».
Ветер пронесся над кустами, луны уже не было видно, и стало совсем темно. Вдали за рекой, над едва различимой лесной чащей, брезжил серебристый край неба. Мы встали, я растирал Роню моей одеждой, она терла мою кожу, мы дрожали от холода. Не сговариваясь, мы поднялись наверх, выбрались из кустарника и побрели назад через огородное поле.
«Скажите…»
Мы говорили вполголоса; как и прежде, она называла меня по имени и отчеству.
«Оставим это, Роня. Зови меня просто…»
И будем на «ты», хотел я добавить, но чувствовал, что это «ты» разрушило бы наши с таким трудом установившиеся отношения. Это «ты» воздвигло бы между нами новое препятствие вместо того, чтобы еще больше сблизить нас. Оно означало бы, что мы стали друзьями. А мне – теперь это было совершенно ясно, – мне хотелось другого.
Она пробормотала:
«Мне надо привыкнуть».
Друг за другом мы пробирались по невидимой тропе. Я напомнил ей о том, что она хотела мне открыть секрет.
«Ты хотела мне сообщить секрет…»
«Какой секрет? А-а. Лучше после… когда придем. Скажите, – спросила она, – вы верите в привидения?»
«Нет».
«Но ведь их все видели. И вы тоже. Разве вы не видели? Я сначала подумала, что это снимают какой-нибудь фильм».
«Если видели все, значит, это не привидение».
«Почему?»
«Привидения – дело сугубо индивидуальное. Тень Банко является только одному Макбету».
«Кто это был?»
«Это были князья Борис и Глеб, сыновья Владимира. Святые братья, препоясанные милостью и венчанные смыслом».
Она чувствует себя виноватой передо мной, думал я, если бы я был виноват перед нею, она бы молчала. Она думает о том же самом, поэтому говорит о посторонних вещах и делает вид, что забыла о том, что было на берегу и что мои руки касались ее тела. Она делает вид, что не догадывается, зачем мы возвращаемся ко мне домой, но на самом деле думает об этом и говорит о постороннем.
«Что это значит – препоясанные милостью?»
«Так говорится в летописи».
«Откуда они взялись?»
«Оттуда же, откуда являются все привидения».
«Значит, это все-таки привидения?»
Помолчав, она спросила, откуда я знаю, что это они.
Я ответил, что есть известные иконы. Одна висит у меня, разве она не заметила?
«Но в жизни они, наверное, выглядели иначе».
«Нет, они выглядели именно так. Иконы сделали их такими. А как они до этого выглядели, не имеет значения».
«Не имеет значения. Что же тогда имеет значение?»
То, что мы идем ко мне домой, хотел я сказать. Потому что дома это произойдет так же неизбежно, как то, что сейчас пойдет дождь, потому что решение принято.
«А вдруг мы их снова встретим?»
«Они в деревню не заезжают, Роня».
«А если встретим? Что тогда?»
«Ничего, поздороваемся и пойдем дальше».
«А они потом разнесут по всей округе, – нервно хихикнула она, – что я была у вас ночью».
«Не разнесут, Роня. Святые молчат». Несколько минут спустя мы бежали сломя голову, вокруг падали свинцовые капли, мы едва успели нырнуть в се-
ни – дождь обрушился на мертвую деревню. Во тьме, шумно дыша, нашарив дверь, мы ввалились в избу.
ХХVIII
Я топтался посреди комнаты, моя гостья полулежала на постели, свесив ногу на пол, короткое платье, успевшее только слегка намокнуть, обрисовало ее бедра.
«Ну что, – сказала она, отдышавшись, – будем чай пить?»
Я молчал и думал о том, что я сейчас подойду и переложу ее свесившуюся ногу на кровать. Подойду и сяду рядом.
«Будем чай пить», – сказал я.
«Эх, вы!»
«Что – я?»
«Эх, вы! – повторила она почти со злобой. – И вы все еще не понимаете?»
«Не понимаю».
«Вам надо было взять меня. А вы струсили».
«Еще ничего не потеряно, – глупо усмехаясь, проговорил я. – Мы можем наверстать».
«Нет уж, поздно. Надо было тогда. Взять вот так, за руки… и прижать к земле. А если б я заорала, все равно никто бы не услышал. Вы все ждали разрешения… Вы трус. Разве кто-нибудь спрашивает разрешения?»
«Но… это не трусость, Роня», – сказал я, вероятно, с каким-то жалким выражением на лице.
«Да, да. Вы не решились воспользоваться моей неопытностью – вы это хотите сказать? Вы, наверное, думаете, что… А вот, кстати, один вопрос, – сказала она, садясь. – Как вы смотрите на такую вещь, как девственность?»
«Представь себе, с почтением».
«Приятно слышать. Вы просто до ужаса вежливы. Так вот. Вы, наверное, думаете, что я не далась вам оттого, что я девица. Ошибаетесь. Оттого и не далась, что не девица».
Вот так здорово! Все мои мысли разлетелись по сторонам. Как-никак это было для меня небезразлично – как и для всякого мужчины. Мне вдруг показалось, что она смеялась надо мной; что на самом деле она гораздо старше; что меня вообще непрерывно водят за нос… Молчание. Наконец я произнес:
«Это и есть твой секрет?»
Ответа не последовало. Открыв рот, она уставилась на меня. «Дядя Петя…– проговорила она. – Господи, у меня совершенно вылетело из головы!»
