— Конечно, — согласился Танич.
Дианочка закрыла глаза, чтоб ничего не видеть, а уши затыкать не стала, потому что и так ничего не слышала, кроме голоса внутри, который кричал на нее всякие гадости. Мыслей в ее голове становилось всё меньше. Танич, видя плачевное состояние девочки, принес ей торт. Он хотел, чтоб бедный ребенок почувствовал праздник, но Дианочка ничего не почувствовала; она даже не пошевелилась. Танич пошел на кухню. Возле двери он застыл, сомневаясь. Мишенька рассказывал Зине, какие все уроды вокруг. У него был звучный голос. Говорил он так, что заслушаешься. Однако говорил он не только об уродах. У него был план переустройства жизни: люди, последовавшие этому плану, обретут вечное счастье.
— Даже уроды? — спросила Зина.
— Уродов не станет, — терпеливо объяснил Мишенька.
От убедительности его слов Зина вся заволновалась. Будущее, нарисованное Мишенькой, походило на парк аттракционов, по которому гуляют разодетые дамы в воздушных платьях, достойные джентльмены в элегантных костюмах и вежливые ребятишки в матросских костюмчиках. В платье, наверно, неудобно, подумала Зина, еще и на каблуках, но я как-нибудь переживу. Мишенька, увлекаясь, говорил всё громче и убедительней. Из его слов выходило, что такой мир давно бы настал, если бы не огромное количество идиотов, которые не в состоянии осознать простых истин. Зина кивала: Мишенька, как ты прав, сколько дураков на свете; не знаю, что и делать. Ладно дураки, возмущался Мишенька, так они ж еще и упертые: считают, что правы.
— Боже, — ахнула Зина, — какая страшная нелепость.
— Именно, — согласился Мишенька.
Далее он выпил коньяку, закусил конфетой и почувствовал вдохновение.
— Лично я считаю, — сказал он, — что за тупость следует отправлять на общественно полезные работы; пусть роют траншеи вместо того, чтоб озвучивать свои дебильные мысли. А самых упоротых — на урановые рудники. Пускай вкалывают, пока не сдохнут.
— И стране польза, — поддакнула Зина.
— Стране? — Мишенька хмыкнул. — Отчего вы так мелко мыслите, Зинаида? Мы говорим о переустройстве мира, а не отдельной взятой страны.
— Да-да, — поспешно исправилась Зина, — но ведь надо с чего-то начинать?
— Надо, — задумчиво согласился Мишенька.
В будущем Мишенька надеялся посетить построенный разумным человечеством всемирный мраморный фонтан размером с гору, символизирующий всеобщее счастье. Вообразив журчание струй этого фонтана, Мишенька захотел в туалет. Он ущипнул Зину за грудь и вышел. В коридоре его встретил Танич. Танич размышлял о чем-то важном с ножом в руке. Мишенька, не понимая, что происходит, почувствовал слабость в ногах и сосущую пустоту в животе. Тяжелый удар обрушился на его шею; колени Мишеньки подогнулись, и он потерял равновесие. «Я столько мог сделать, — подумал Мишенька, — но вот несчастный случай прерывает течение моих дней». Он не воспринимал Танича как человека, только как несчастный случай. Танич тоже не воспринимал себя как человека, он вообще себя никак не воспринимал.
Зайдя на кухню, Танич первым делом допил коньяк. Зина нахмурилась: ты уже вернулся? Да, сказал Танич. Зина не знала, что еще спросить. Она раскачивалась на стуле, потому что иначе боялась уснуть; духота в комнате была страшная. Танич снял с плиты чайник и выпил кипяченой воды прямо из носика. Мне казалось, сказала Зина, что ты сегодня работаешь в ночь. Кое-что поменялось, объяснил Танич. Теперь он искал, чего бы пожевать; на столе ничего не осталось. В холодильнике колбаса, подсказала Зина. Танич открыл холодильник: не вижу. На средней полке, за пучком зелени, сказала Зина. О, сказал Танич, вижу. Он достал полпалки «Докторской» и отгрыз зубами изрядный кусок. Порезал бы, сказала Зина. И так сойдет, буркнул Танич. Как дела на работе? — спросила Зина. Танич пожал плечами. Я ведь тоже когда-то была приписана к «Интуристу», вспомнила Зина, представляешь, нас с девчонками проводили по статье «прочие доходы». Смех да и только. Да уж, комедия, кивнул Танич. Колбаса без хлеба не пошла, и он, порывшись в хлебнице, нашел черствеющий кусок бородинского. Намазал на хлеб сливочного масла, а сверху положил два кругляша колбасы. Соорудив бутерброд, он озаботился выпивкой и налил в стакан томатного соку, а сверху плеснул водки для придания напитку пьянящих свойств. Зина следила за его приготовлениями, как за чем-то потусторонним. С Мишенькой познакомился? — спросила она. Более или менее, уклончиво ответил Танич. Он великий человек, сказала Зина, и хочет счастья для всех даром. Она потянулась за бутылкой, но бутылка была пуста, и Зина от бессилия изменить такое положение вещей уронила руку. Хочешь поесть напоследок? — спросил Танич с набитым ртом. Зина не ответила. Нам с мамой было тяжело, сказал Танич, еды иногда совсем не было. Поэтому у меня такое чувство, что я никак не могу наесться; правда, смешно? Смешно, согласилась Зина и встала. Сядь, приказал Танич. Зина села.
— Раньше я убивал детей, потому что считал, что они обречены на ужасную жизнь, — объяснил Танич, — но теперь считаю, что следует убивать взрослых, которые обрекают их на эту жизнь.
— А Мишенька говорил, что надо убивать идиотов, — вспомнила Зина, совершенно опьянев от происходящих событий.
Танич ничего на это не ответил, потому что жевал. Зина снова встала. Танич жестом велел ей сесть.
— Но я не знаю, зачем сижу! — воскликнула Зина. — Я хочу к Мишеньке.
Танич понял, что следует удовлетворить желание пьяной женщины. Он проглотил последний кусок, вытер салфеткой рот и поднялся, боясь, что Зина будет вести себя громко. К счастью, Зина вела себя тихо. Вернувшись в гостиную, Танич порезал торт и протянул Дианочке треугольный кусок на блюдечке. Дианочка, глядя на мир пустыми от страха глазами, откусила немножко. Танич внимательно наблюдал за тем, как она жует. По его мнению, Дианочка недостаточно активно шевелила нижней челюстью.
— Вкусно? — спросил он, но Дианочка не ответила.
Она продолжала жевать торт, словно он был куском сахарной ваты, застрявшей у нее на зубах. Рядом валялась тетрадка с недописанным упражнением. Танич поднял тетрадку, любуясь аккуратными рядами Дианочкиных букв. У тебя отличный почерк, похвалил он. Дианочка подняла испачканное в креме лицо: что? У тебя отличный почерк, повторил Танич. Дианочка не понимала, что он говорит. Она тыкала куском мимо рта; на пол сыпались крошки. Он изнасиловал тебя? — спросил Танич. Дианочка уронила торт и сжалась в комок от ужаса. Прости, поспешно извинился Танич, я такой дурак. Он поднял с пола недоеденный кусок, положил на тарелку. Дианочка молчала. Не бойся, сказал Танич и предложил: хочешь, поднимемся на крышу? На крышу? — переспросила Дианочка. Посмотрим на звезды, объяснил Танич, у меня есть ключ. Он взял Дианочку за руку и повел за собой. Дверь на крышу была заперта. Танич повернул ключ в висячем замке и отворил дверь; снаружи пахнуло холодом.
— Пошли? — спросил Танич.
— Пошли, — сказала Дианочка.
Рубероид оброс льдом, и Танич взял Дианочку за руку, чтоб она не упала. Дианочка, несмотря на то, что Танич заставил ее накинуть на плечи пальто, дрожала от холода. А Таничу было жарко в одной рубашке. Они стояли рядом, подальше от края крыши, и смотрели в небо. Небо было темно-серое, звезд не видно. Но Дианочке почему-то казалось, что она видит много звезд. В детстве я мечтал стать космонавтом, сказал Танич. Дианочка молчала. Я хотел летать на другие планеты, объяснил Танич, и смотреть в иллюминатор на рождение звезд. Звезды такие красивые, сказала Дианочка. Когда-нибудь люди полетят к далеким планетам и найдут себе там друзей, поделился своей теорией Танич. Да? — удивилась Дианочка. В космосе живет много мудрых цивилизаций, объяснил Танич. А мама говорила, что в космосе живет бог, сказала Дианочка, большой и черный, как смола, он ни за что не пустит человека в свои владения из мрака и холода. Танич замолчал, представляя большого и черного бога, который бессмысленно летает в пустом пространстве, грея больное тело в коронах звезд, раскалывая гнилыми зубами планеты, как орехи. Нет, сказал он, в космосе никакого бога нет; там только наши будущие друзья с других планет. А я бы хотела пожить в Цветочном городе, призналась Дианочка. В Цветочном городе? — переспросил Танич. Это город, где живут дружные коротышки, объяснила Дианочка, в их жизни случается много веселых приключений. Танич кивнул: точно, я читал про них в детстве; они тоже летали в космос, кажется, на Луну. Да, сказала Дианочка, на Луну, но я еще не дочитала до этого. Пойдем, сказал Танич, нам надо за билетами. Мы уезжаем в космос? — спросила Дианочка. Нет, помедлив, ответил Танич; вопрос Дианочки навел его на тревожные мысли о ее душевном здоровье. По крайней мере, не сегодня, добавил он. Они собрали Дианочкины вещи в рюкзак, поймали попутку и поехали на вокзал. На вокзале Танич купил билеты на вечерний поезд. Плацкартный вагон дышал потом, звенел голосами. Ночью воцарился храп. Утром проводница ходила по вагону и продавала жареные пирожки. Танич купил Дианочке пару пирожков с яблочным повидлом и бутылку теплой колы, чтоб она отпраздновала день рождения. Около часу дня они прибыли на место. Дверь открыла Настя. Сзади стоял ее жених, электрик, в майке и семейных трусах.
