– А фамилия у вас есть, знакомая? – продолжил въедливый голос.
– Почему вас интересует моя фамилия? – проговорила Марина раздраженно, – Георгий дома?
– Нет, его нет дома.
– А что тогда вы делаете в его квартире? И где все же Георгий?
– Ну…
– Слушайте, что происходит? Я немедленно звоню в полицию! – закричала Марина. – Где хозяин квартиры?
– Георгий арестован. – В голосе незнакомца зазвенел металл. – А я провожу в его квартире следственные мероприятия. И прошу вас назвать свою фамилию.
– Арестован? – Марина растерялась. – За что? Почему?
– По подозрению в убийстве своей жены!
Вдруг в трубке раздался другой голос – глухой хрипловатый бас.
– С кем это ты разговариваешь, Мальков? Что это ты разглашаешь следственную информацию?
Затем тот же бас стал громче и проговорил, обращаясь к Марине:
– Кто это? С кем я говорю? Ваша фамилия!
Марина ничего не ответила и нажала кнопку отбоя.
Она удивленно и испуганно смотрела на телефон.
Георгий арестован, арестован по подозрению в убийстве Камиллы… ей трудно было в это поверить. Хотя… говорят же, что первым подозреваемым в случае убийства женщины оказывается муж жертвы, а в случае убийства мужчины – его жена…
Но Георгий не виновен в этом преступлении, она уверена! Ведь это немыслимо – подложить бомбу в машину постороннего человека, чтобы убить собственную жену!
В это время ей позвонил по местному телефону завхоз и позвал к себе – нужно было проверить проводку.
Спрятав косметичку в прежний тайник, Марина вышла из своей комнаты и, пройдя по коридору, оказалась в холле.
И тут входная дверь открылась, и в помещение студии вошел оператор Андрей, поддерживая под руку Сашу.
Но в каком она была виде!
Насквозь мокрая, с расцарапанным лицом и размазанной косметикой, она шла заметно прихрамывая и громко всхлипывала. Красная Маринина куртка была на ней, но капюшон у куртки полуоторван и едва держался.
– Боже мой! – вскрикнула Марина, шагнув навстречу. – Что с тобой случилось?
– Напали какие-то двое… – всхлипнула Саша. – Я через двор шла, и так-то дождь хлещет, а тут эти из подворотни выскочили… хорошо вот, Андрей их спугнул…
– А я иду через двор – смотрю: какие-то двое на девушку напали… сперва-то подумал, что это ты, Маринка…
– Я? – переспросила Марина. – Почему я?
И тут же сама поняла, почему: из-за этой красной курточки…
– Из-за куртки, – подтвердил Андрей ее догадку. – Я закричал, они и сбежали…
– Ужас какой! – воскликнула незаметно появившаяся в холле гримерша Лиля. – Это что же творится? Что же делается? Среди бела дня, прямо возле работы могут изнасиловать!
– Да никто меня не насиловал, – проговорила Саша, вытирая слезы, точнее – размазывая их по лицу.
– Да что ты говоришь? – В голосе Лили прозвучало несомненное разочарование. – А что же тогда им было нужно?
– Может, наркоманы? – подала голос подскочившая Соня. – Может, им деньги на дозу были нужны… Деньги-то отняли?
– Сумку вытряхнули, – ответил за Сашу Андрей. – Все на землю высыпали, я потом несколько минут собирал, но вроде, она говорит, ничего не пропало.
– И обшарили всю, – добавила Саша, – противно так…
– Может, все-таки хотели изнасиловать? – задумчиво протянула Лиля.
– Да нет, скорее, обыскивали…
– Но ничего не взяли?
– Вроде ничего. – Саша громко всхлипнула.
– Не успели, наверное, – авторитетно проговорила Соня. – Андрей же их спугнул!
– Может, и не успели… – поддержала разговор Марина.
– Но вообще-то они на наркоманов не похожи! – с сомнением протянул Андрей.
– Тебе, может, в больницу нужно? – забеспокоилась Соня.
– Да нет, у меня вроде все цело… – Саша вытерла слезы.
– А все-таки надо бы в больницу, – не сдавалась Соня. – Бывает, что сначала ничего не чувствуешь, от стресса, а потом оказывается, что какие-то серьезные травмы…
– Да не пугай ты ее, – взмолился Андрей. – Она и так вон какая расстроенная…
– Не надо мне ни в какую больницу, – пробормотала Саша. – Все у меня цело, только я в таком виде, в таком виде… – И она снова горько разрыдалась.
– Ну не плачь, не плачь! – попытался успокоить ее Андрей. – Ничего страшного, подумаешь, пара царапин и ссадин! Умойся, приведи себя в порядок да поезжай домой – я тебе такси вызову!
– Пара… царапин? – прорыдала Саша. – О чем ты говоришь! Я сегодня вечером с одним… одним человеком хотела встретиться, прическу сделала, а куда же я теперь в таком… в таком виде!
Она убежала в туалет, а Марина пошла к завхозу.
По дороге она обдумывала происшествие.
Все складывалось одно к одному.
Сначала у нее мотоциклист на улице вырвал сумку, потом кто-то взломал шкафчик с техникой, а теперь еще напали на Сашу. Ну да, вчера завхоз ворчал, что замок у шкафчика, где она хранит микрофоны, сломан. Замок был хлипкий, так что завхоз думал, что это у кого-то терпения не хватило ключ искать, торопился человек очень, да и дернул посильнее. Марина вчера еле оправдалась, что не она это. А сегодня вот на Сашку напали. Причем у Марины не было ни малейших сомнений, что напали на нее только из-за красной куртки с капюшоном. В этой куртке под сильным дождем Сашу перепутали с ней, Мариной… даже Андрей сказал, что в первый момент принял Сашу за нее…
И этот звонок ей на мобильный – отдай, мол, то, что взяла. А что она взяла? Да флешку, конечно. Но ее надо обязательно Георгию показать, потому что это его дед там, на флешке, это точно.
Тут Марина вспомнила, что Георгия арестовали, и остаток дня думала только об этом.
Дома застала она мужа – помятого, небритого и недовольного, хотела спросить, отчего он не на работе, но не стала нарываться на хамство. В конце концов, какое ей дело?
На кухне на столе стояла сковородка, в раковине валялась скорлупа от яиц.
Марина мысленно вздохнула – она выросла в маленьком городе, до семнадцати лет вообще жила в деревянном доме без удобств, а он – в Петербурге рос, и родители были относительно культурные люди. И тем не менее она лучше с голоду умрет, чем станет есть со сковородки, Тимка маленький и то у нее руками никогда не ел, сразу ложку держать научился, а Антон хлеб не режет, а ломает руками, борщ может из кастрюли есть. Мясо опять же от куска рвет, а после еды громко рыгает прямо за столом. Правда, он так делает только дома, когда его никто не видит, на людях может себя прилично вести, а при ней не стесняется, хоть и знает, что ее от его привычек трясет.
