Книга Источник, страница 207. Автор книги Айн Рэнд

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Источник»

Cтраница 207

Ева Лейтон считала своим предназначением быть в авангарде — не важно чего; главным достоинством был легкомысленный прыжок и триумфальное приземление намного впереди всех остальных. Вся её философия заключалась в одной фразе: «Мне всё сойдёт с рук». Её любимым высказыванием было: «Я? Я — послезавтрашний день». Она была великолепной наездницей и пловчихой, водила гоночный автомобиль, была потрясающим пилотом. Если она осознавала, что главная тема дня — область идей, то предпринимала очередной прыжок через любую канаву на своём пути и приземлялась далеко впереди. А приземлившись, удивлялась, что находились люди, сомневавшиеся в её ловкости. Ведь прежние её достижения никто не ставил под сомнение. У неё выработалась нетерпимость к людям, которые не разделяли её политических взглядов. Для неё это было как личное оскорбление. Она всегда была права, поскольку она была человеком послезавтрашнего дня.

Муж Евы, Митчел Лейтон, ненавидел её.

— Спор отнюдь не пустой, — раздражённо сказал он. — Не каждый так эрудирован, как ты, дорогая. Мы должны помогать другим. Это моральный долг идейного лидера. Я хочу сказать, что не следует рассматривать слово «принуждение» как пугало. То, что направлено на благо, то есть совершается во имя любви, не принуждение. Однако не знаю, как заставить страну понять это. Американцы такие ограниченные.

Он не мог простить своей стране того, что, дав ему четверть миллиарда долларов, она отказала ему в соответствующей доле почитания. Окружающие с удовольствием принимали его чеки, но не принимали его взглядов на искусство, литературу, историю, биологию, социологию и метафизику. Он жаловался, что люди отождествляют его с его деньгами; он ненавидел людей, потому что они не распознали его сущности.

— Можно многое сказать в пользу принуждения, — констатировал Гомер Слоттерн. — При условии, что оно будет планироваться демократическим путём. На первом месте всегда должно быть всеобщее благо, нравится нам это или нет.

В переводе на нормальный язык позиция Гомера Слоттерна состояла из двух противоречащих друг другу положений, но это его не волновало, поскольку он не подвергал её переводу. Во-первых, он считал абстрактные теории просто чепухой, но, если именно на них имелся спрос, почему бы не предоставить их, и, кроме того, это хороший бизнес. Во-вторых, он огорчался, что пренебрёг тем, что называют духовной жизнью, и предпочёл делать деньги, и в этом люди вроде Тухи правы. А что, если у него отберут его магазины? Может, ему будет легче жить, если он станет администратором государственного предприятия? Разве зарплата администратора не обеспечит тот комфорт и престиж, которые были у него сейчас, причём без обязанностей и ответственности собственника?

— А правда, что в обществе будущего женщина сможет спать с любым мужчиной? — спросила Рене Слоттерн. Это совершенно не интересовало её. Её не волновало, какие чувства возникают, когда действительно хочешь мужчину, и как вообще можно этого хотеть.

— Глупо говорить о личном выборе, — сказала Ева Лейтон. — Это старомодно. Нет больше понятия личность, есть только коллектив. И это очевидно.

Эллсворт Тухи улыбнулся и ничего не сказал.

— С народом надо что-то делать, — заявил Митчел Лейтон. — Народом надо управлять. Он не понимает, что для него хорошо. Не могу понять, почему интеллигентные люди с положением в обществе, как мы, принимают идеал коллективизма и готовы пожертвовать ради него личным благополучием, в то время как рабочие, которые только выиграют от этого, так тупо безразличны. Не могу понять, почему рабочие в нашей стране практически не расположены к коллективизму.

— Не можешь понять? — переспросил Эллсворт Тухи. Очки его сверкали.

— Мне это надоело, — раздражённо заявила Ева Лейтон, расхаживая по комнате и сверкая плечами.

Разговор перекинулся на искусство и на его признанных в настоящее время лидеров.

— Лойс Кук считает, что слова должны быть освобождены от гнёта интеллекта, что мёртвая хватка слов интеллектом сравнима с угнетением народа эксплуататорами. Слова должны вступать в отношения с разумом через коллективный договор. Вот что она сказала. Она такая занятная, в ней есть что-то бодрящее.

— Айк — как там его фамилия? — говорит, что театр — инструмент любви. Он считает, что пьеса разыгрывается не на сцене, а в сердцах зрителей.

— Жюль Фауглер написал в воскресном номере «Знамени», что в обществе будущего в театре вообще не будет надобности. Он пишет, что повседневная жизнь обычного человека — такое же произведение искусства, как трагедия Шекспира. Для драматурга в обществе будущего места не найдётся. Критик будет просто наблюдать жизнь людей и давать оценку её художественных сторон для публики. Именно так выразился Жюль Фауглер. Не уверен, что согласен с ним, но в его взглядах есть что-то новое и интересное.

— Ланселот Клоуки утверждает, что Британская империя обречена. Он говорит, что войны не будет, потому что рабочие во всём мире не допустят этого. Войну начинают банкиры и производители оружия, но их выбили из седла. Ланселот Клоуки считает, что вселенная — тайна и что его лучший друг — мать. Он говорит, что премьер-министр Болгарии ест на завтрак селёдку.

— Гордон Прескотт считает, что вся архитектура — это лишь четыре стены и потолок. Пол необязателен. Всё остальное — капиталистическая показуха. Он говорит, что надо запретить что бы то ни было строить, пока каждый человек на земле не будет иметь крыши над головой… А как же патагонцы? Наше дело внушить патагонцам, что им необходима крыша над головой. Прескотт называет это диалектической межпространственной взаимозависимостью.

Эллсворт Тухи ничего не говорил. Он стоял, улыбаясь, его мысленному взору представлялась огромная пишущая машинка. Каждое известное имя, которое он слышал, было её клавишей, каждая отвечала за свой участок, каждая наносила удар и оставляла свой след, всё это соединялось в текст на огромном чистом листе. Пишущая машинка, думал он, предполагает руку, которая бьёт по клавишам.

Он встрепенулся, услышав мрачный голос Митчела Лейтона:

— Да, да, это проклятое «Знамя»!

— Я понимаю, — откликнулся Гомер Слоттерн.

— Спрос на него падает, — отметил Митчел Лейтон. — Совершенно очевидно — дни его сочтены. Хорошеньким же вложением капитала это обернулось для меня. Единственный случай, когда Эллсворт ошибся.

— Эллсворт никогда не ошибается, — сказала Ева Лейтон.

— На этот раз он всё же ошибся. Именно он посоветовал мне купить долю в этой вшивой газетёнке. — Он увидел смиренные глаза Тухи и поспешно добавил: — Но я не жалуюсь, Эллсворт. Всё в порядке. Это, вероятно, даже поможет мне уменьшить подоходный налог. Но этот грязный реакционный бульварный листок, несомненно, подыхает.

— Потерпи немного, Митч, — посоветовал Тухи.

— А тебе не кажется, что мне надо её продать и покончить с этим?

— Нет, Митч, не кажется.

— Ну ладно, если тебе так не кажется, я могу себе позволить сохранить её. Я вообще могу себе позволить всё что угодно.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация