— Прошу прощения, — Лист выдавил из себя улыбку. — Счастливого пути.
После этих слов он дал начальственную отмашку, и «Опель Сенатор», стоящий позади нас, отъехал в сторону, освобождая проезд. Сам же Лист вместе со своим напарником развернулись на сто восемьдесят градусов и зашагали к «Ниссану». Однако через пару шагов доверенный человек Шекспира обернулся и сказал Графу:
— Кстати, Граф, забыл тебе сказать. Твоего дружка Сэма замочили часа два тому назад. Почти сразу после того, как вы расстались. Прими мои соболезнования.
Граф скрипнул зубами и жестом остановил Мичигана, уже повернувшего в замке ключ зажигания.
— Как это случилось? — спросил он.
— Кабеш, — бросил в ответ Лист. — Этот сукин сын может быть очень опасен, если захочет, и он к тому же не прощает обид. Тем более таких, как смерть двух его людей.
Не знаю, хотел ли еще что-то уточнить Граф, но Лист не стал продолжать дальнейшую полемику и, быстрым шагом нагнав своего напарника, загрузился вместе с ним в «Ниссан».
Некоторое время Граф сидел молча и без движения, несмотря на то что шекспировская бригада уже скрылась из виду. Мичиган, ожидая особого распоряжения, также не спешил проявлять рвение.
О чем сейчас думал именитый вор в законе, ушедший в так называемую отставку? Как повлияет смерть Сэма на дальнейшие наши поиски Пули? Что он решит в отношении Шекспира? Без поддержки Графа мне было не разобраться с этим делом, несмотря на то что я имела в данной области кое-какой опыт. Однако здесь все было зыбко, как в тумане. И существовал только один человек, способный вывести нас с Виолеттой из этого тумана. Граф.
— Вот суки! — сказал он наконец со злостью, не смущаясь присутствием дам. — Ну, ладно. Трогай, Мичиган.
«Мерс», мягко шурша шинами по асфальту, тронулся с места.
— Что скажешь, Граф? — осторожно произнесла я.
— А что тут можно сказать?
Он обернулся ко мне. От тени недовольства и раздражения на лице не осталось и следа. Граф вновь был самим собой и улыбался.
— Теперь и у меня есть личная заинтересованность в данном деле, — сказал он. — Я не люблю, когда мне наступают на больную мозоль. Кабеш решил, что он бог и ему все позволено. В том числе и распоряжаться жизнями других людей. А что касается Шекспира, то он слишком высоко взлетел. Пора опустить его на грешную землю.
Мне нравился его настрой.
— Что предпримем?
— Не будем ничего менять и для начала пообщаемся с Жженым.
Больше Граф ничего не сказал, и оставшуюся часть пути до его дома мы проделали в гробовом молчании. Впрочем, для одного из нас это было вполне нормальным состоянием. Я имею в виду Мичигана. Он подогнал «Мерседес» к воротам двухэтажного особняка, обнесенного кирпичным забором, и спокойно заглушил двигатель.
Дом у Графа был шикарный, и располагался он почти в самом центре Москвы. Неплохо, значит, живут воры в законе. Даже бывшие.
— Прошу, — Граф первым вышел из салона и распахнул для нас с Виолеттой заднюю дверцу. Он уже успел справиться с раздражением, вызванным встречей с людьми Шекспира, и сейчас был в прекрасном расположении духа.
За забором, как я и предположила сразу же, раскинулся великолепный сад с развесистыми плодовыми деревьями и экзотическим фонтаном, выполненным в стиле ампир, прямо напротив входа в дом.
— Ничего себе, — высказалась Виолетта, оглядываясь по сторонам и оценивая графское имение. — Наверное, пришлось вбухать сюда кучу денег?
— Пустяки, — отмахнулся Граф. — Деньги теряют свою цену, а красота во все века будет на хорошем счету. Я не позер, а просто ценю все прекрасное, что можно взять от жизни.
Я вновь вспомнила нашу прошлую встречу в Тарасове и в очередной раз убедилась, что Граф кардинально переменился. Тогда даже его рассуждения о жизни были иными. Не это ли стало причиной его разрыва с криминальным миром? Насколько я помнила, Граф всегда принадлежал к категории старых, так называемых нэпмановских воров. Этот контингент уже изжил себя, но оставались еще яркие представители, которые, видимо, и крестили Графа в свое время на место законника. От воров новой эпохи нэпмановских отличало то, что они не признавали роскоши. Никакой. Ни в одном ее проявлении. По их мнению, настоящий вор не мог иметь ничего, даже семьи. Вор — бродяга по жизни. Так же недавно рассуждал и Граф. И вот теперь, спустя какой-то год… Странно. Неужели сумел так перестроиться?
Осмотр обители моего старого знакомого занял у нас по меньшей мере час и напоминал что-то вроде познавательной экскурсии. Граф говорил много и красиво. Что касается Виолетты, то она слушала его, затаив дыхание. В эти минуты она наверняка забыла про разыскиваемого мужа, которого в данный момент, может, и в живых-то не было. Но я не стала портить ей впечатление подобными высказываниями.
Если честно, меня в данный момент интересовало совсем иное. Граф. Я даже слушала его и осматривала дом невнимательно. Как он решил поступить? Что предпримет в отношении наших главных конкурентов в поиске Израильтянина и его друга? Как урегулирует вопрос с Шекспиром? А что будет делать с Кабешем, убившим Сэма, все это время верой и правдой служившего Графу? От всех этих вопросов, а вернее, от ответов на них зависел и исход нашего с Виолеттой дела.
Тем временем, обследовав все три этажа огромного особняка, мы снова спустились вниз в гостиную. Граф снял пиджак и повесил его на спинку стула, затем прошел к встроенному бару и вернулся с запечатанной бутылкой шампанского. Мы с Виолеттой сели рядышком на диване. Граф ногой подкатил миниатюрный столик на колесиках и водрузил бутылку на него. Но на этом он не остановился. Вскоре рядом с шампанским помимо пузатых бокалов появилась и незатейливая закуска. Балык, порезанный тоненькими ломтиками, бутерброды с маслом и черной икрой, лимон и буженина домашнего приготовления.
— Сам делал? — спросила я Графа, когда он наконец перестал суетиться и сел в кресло напротив нас.
— Что? — не сразу сообразил он, о чем я.
— Буженинку.
— Ах, это, — расплылся он в улыбке. — Нет, что ты. В кулинарии я полный профан. Меня к плите и на метр подпускать нельзя. Яичницу, и ту не всегда сумею пожарить качественно.
Он потянулся к бутылке и при помощи полотенца принялся открывать пробку.
— Друзья помогают, чем могут, — объяснил он. — Особенно Пастор. Он регулярно читает мне лекции о вреде полуфабрикатов. Ну и старается приобщить к полезному питанию.
— Сам готовит?
— Шутишь? — Пробка с хлопком вылетела из горлышка, и Граф направил струю шипучего напитка в один из бокалов. — У него же с десяток поваров в подчинении. Это даже лучше, чем хозяйственная супруга.
— Он женат? — поинтересовалась я.
— Разведен.
— А ты?
— Я жду только тебя, ты же знаешь, — с этими словами Граф протянул мне бокал.
