— Дай сигарета, — сказала она.
— Скажи им, я хочу, чтоб мужчины повели меня к пай-ваям, — сказал доктор Мессингер.
— Пай-вай — плохой народ. Макуши к пай-вай не ходить.
— Скажи, мне нужно десять мужчин. Я дам им ружья.
— Дай сигарета. — Переговоры продолжались два дня. В конце концов согласились идти двенадцать человек, семеро из них не пожелали идти без жен. Одной из жен оказалась Роза. Когда все было улажено, в деревне состоялась пирушка, и индейцы снова перепились. Однако на этот раз они пришли в чувство быстрее, потому что женщины не успели наготовить достаточно кассири. Через три дня караван смог отправиться в путь.
У одного из мужчин была длинная одностволка, заряжающаяся с дула; другие несли луки и стрелы; шли они совершенно голые, лишь в красных набедренных повязках.
Женщины надели перепачканные коленкоровые платья, преподнесенные им много лет назад странствующим священником и хранившиеся специально для такого рода оказий; за спиною они несли плетеные корзины, которые держались лыком, охватывающим лоб. Самые тяжелые грузы, включая продовольствие для себя и своих мужчин, женщины переносили в корзинах. Роза, помимо всего, волокла еще зонтик с погнутой серебряной ручкой, память о сожительстве с мистером Форбсом.
Негры уплыли вниз по течению на побережье. Груду провианта в прочных жестяных ящиках оставили под развалившимся навесом у берега.
— Тут его никто не возьмет. В случае чего мы всегда можем послать за грузами от пай-ваев, — сказал доктор Мессингер.
Тони и доктор Мессингер шли следом за мужчиной с ружьем, который служил им проводником; за ними вереницей, растянувшейся по лесу на полмили, а то и больше, брели индейцы.
— Теперь карта нам ни к чему, — сказал доктор Мессингер с облегчением.
(Сверните карту — отныне она вам не понадобится сколько там бишь лет, сказал Вильям Питт
[24]
… слова доктора Мессингера напомнили Тони частную школу, перепачканные чернилами парты, раскрашенную картинку, изображающую набег викингов, и мистера Троттера, который преподавал у них историю и носил галстуки ядовитой расцветки.)
III
— Мамчик, Бренда хочет поступить на работу.
— Зачем?
— Ну, за тем же, зачем и все: не хватает денег, нечего делать. Она просила узнать, не могла бы она пригодиться в лавке.
— Ну… трудно сказать. В любое другое время я б оторвала такую продавщицу с руками и ногами… а теперь не знаю, что и сказать. И потом мне лично кажется, что при сложившихся обстоятельствах это вряд ли удобно.
— Я сказал, что спрошу, только и всего.
— Джон, ты никогда со мной не делишься, и мне не хотелось бы, чтобы ты думал, будто я вмешиваюсь; но скажи, что все-таки вы с Брендой намерены делать дальше?
— Не знаю.
— Ты никогда со мной не делишься, — повторила миссис Бивер. — Но до меня доходят всякие слухи. Развод будет?
— Не знаю.
Миссис Бивер вздохнула.
— Что ж, мне пора на работу. Где ты обедаешь?
— У Брэтта.
— Бедняжка. Между прочим, мне казалось, что ты подал в Браун-клуб.
— Они мне ничего не сообщали. Я не знаю, были у них выборы или нет.
— Твой отец состоял членом этого клуба.
— По-моему, я не пройду… Да, кроме того, мне это действительно не по карману…
— Ты меня беспокоишь, Джон. И мне лично кажется, что те надежды, которые я питала перед рождеством, не оправдываются.
— Мой телефон. Может, это Марго. Она уж бог знает сколько никуда меня не приглашала. Но это была всего лишь Бренда.
— К сожалению, у мамы нет для тебя работы, — сказал он.
— Ладно. Надеюсь, что-нибудь подвернется. Я б не отказалась сейчас от улыбки фортуны.
— Я тоже. Ты спрашивала Аллана о Браун-клубе?
— Да, спрашивала. Он говорит: на прошлой неделе избрали десять человек.
— Значит, меня прокатили?
— Откуда мне знать. Когда заходит речь о клубах, мужчин не поймешь.
— Я рассчитывал, что ты заставишь Аллана и Реджи поддержать меня.
— Я их просила. Да и какое это имеет значение? Хочешь поехать на уикенд к Веронике?
— Вряд ли я поеду…
— Я была бы очень рада.
— У нее такой паршивый домишко… и потом мне лично кажется, что Вероника ко мне плохо относится. А кто там будет?
— Я буду.
— А… ладно, я тебе дам знать.
— Я тебя увижу сегодня вечером?
— Я тебе дам знать.
— О господи, — сказала Бренда, вешая трубку. — Теперь он взъелся на меня. А разве я виновата, что его в Брауне прокатили? Кстати говоря, я уверена, что Реджи и в самом деле пытался помочь.
У нее сидела Дженни Абдул Акбар. Она приходила каждое утро через лестничную площадку, и они читали за компанию газеты. На Дженни был халат из полосатого берберского шелка.
— Пойдем уютненько пообедаем в «Ритце», — предложила она.
— В «Ритце» вовсе неуютно в обеденное время, да и обед обходится в восемь и шесть. Я уже три недели не решаюсь получить по чеку, Дженни. Неприятно иметь дело с юристами. Я впервые в таком положении.
— Не знаю, что бы я сделала с Тони. Это же надо оставить тебя на мели.
— Что толку поносить Тони? Вряд ли он так уж развлекается в Бразилии, или где он там.
— Я слышала, в Хеттоне встраивают дополнительные ванные — и это когда ты буквально голодаешь. И вдобавок он даже не заказал их у миссис Бивер.
— Да, вот уж это и в самом деле чистая мелочность. Немного погодя Дженни отправилась переодеваться, а Бренда позвонила в закусочную за углом и попросила прислать ей сандвичи. Она сегодня не встанет с постели; теперь ей случалось проводить так по два-три дня в неделю. Если Аллан, как всегда, выступает с речью, Марджори может позвать ее на обед. У Хелм-Хаббардов сегодня вечером ужин, но Бивер не зван. А пойти туда без него — полный разрыв… Да, кстати говоря, скорей всего Марджори приглашена туда. Что ж, я всегда могу пообедать сандвичами. У них есть всех сортов. Спасибо хоть за эту лавчонку за углом. Она читала недавно вышедшую биографию Нельсона; биография длинная, ее хватит далеко за полночь.
В час пришла Дженни попрощаться (у нее был ключ от квартиры Бренды), приодетая для уютненького обеда в «Ритце».
— Позвала Полли и Суки, — сказала она. — Закатимся в Дейзину забегаловку. Какая жалость, что ты не идешь.
