Я не стала особенно суетиться вокруг чемодана, рассудив, что эта компания слишком серьезна, чтобы интересоваться носильными вещами, — их интересуют категории высшего порядка — жизнь, смерть, информация. Я просто вынесла чемодан на балкон.
Спать я легла, не раздеваясь, на диване в тетушкиной комнате, сунув под подушку револьвер, на который у меня имелась лицензия. Оставшись в темноте, я вдруг представила себе Овалова в объятиях Анны и, к собственному удивлению, не ощутила при этом никакой ревности.
— Что тут поделаешь, — пробормотала я, засыпая, — если кино принадлежит народу?
ГЛАВА 7
Посреди ночи я внезапно проснулась. Голова была совершенно ясной, но меня мучило ощущение непонятной тревоги. Вокруг была кромешная тьма — из-за плотных гардин в комнату не проникал ни один луч света. В ночной тишине не раздавалось ни звука, кроме нежного пощелкивания больших кварцевых часов, но между тем чувство близкой опасности становилось все сильнее. Невольно моя рука сама скользнула под подушку, нащупав металл револьвера.
— Не шевелитесь! — вдруг раздался из темноты негромкий повелительный голос. — Вы меня не видите, а я вижу вас отлично. Вы у меня на мушке и пистолет выхватить не успеете. Все будет совершенно бесшумно. Крошечная капсула с ядом, который не определит ни одна экспертиза, и вы останетесь лежать здесь, пока вас не хватятся соседи.
— Соседи привыкли к моим отлучкам, — возразила я, чтобы не выглядеть совсем уж покорной.
Как бы то ни было, а я села в лужу. Впервые меня так просто и бессовестно застали врасплох. Человек, проникший в мою квартиру, несомненно был настоящим профессионалом. Да еще вооруженным прибором ночного видения.
— Сядьте! — снова заговорил он. — Отодвиньтесь подальше, на край дивана! А то я все-таки нервничаю. Годы, знаете ли…
У него был спокойный мудрый голос, какой бывает у старого опытного преподавателя или врача-психотерапевата. Хотелось доверять и подчиняться ему. Я медленно села и передвинулась на край дивана.
— Хорошо, — сказал незваный гость. — Теперь продолжим.
Раздался негромкий щелчок, и в лицо мне ударил ослепительный сноп электрического света. Я невольно зажмурилась.
— Ого, — с легким удивлением заметил человек. — Я, оказывается, вас знаю, Евгения Максимовна! Ну что же, это к лучшему.
— Зато я вас что-то не припоминаю, — с вызовом заметила я.
— Это естественно, — ответил незнакомец. — Характер моей службы в разведшколе был именно таков, что я знал всех, а меня — только те, кому положено.
«Вот так номер», — подумала я и предложила:
— Тогда, может быть, самое время представиться?
Человек негромко вздохнул.
— Ну что ж, — сказал он. — Для удобства общения зовите меня Иваном Ивановичем. А большего вам знать, право, не стоит. Я подозреваю, что за последние дни вы и так узнали чересчур много лишнего. Сказано же, Евгения Максимовна, — доверительно прибавил он. — Многознание умножает печали…
За последние сутки при мне уже дважды цитировали Екклезиаста, видимо, дела мои и впрямь были очень серьезны.
— И чего же вы от меня хотите, Иван Иванович? — поинтересовалась я. — В столь поздний час? В такой двусмысленной обстановке? Надеюсь, вы не сексуальный маньяк?
— Давайте обойдемся без незамысловатых острот, Евгения Максимовна, — помолчав, строго сказал он. — Вы отлично соображаете. Во время учебы у вас были лучшие характеристики и лучшие показатели. Неужели с тех пор вы катастрофически поглупели?
Что ж, счет уже был два-ноль в его пользу. Давненько не приходилось общаться с людьми из такой высококачественой стали. Пожалуй, с тех пор, как я покинула государеву службу.
— Как я понимаю, вы хотите знать, где теперь находится господин Овалов? — неохотно проговорила я.
— А что же еще? — удивился Иван Иванович. — Ни деньги, ни наркотики, ни револьверы, из которых расстреливают посреди бела дня казенные, между прочим, автомобили, нас не интересуют… Во всяком случае, пока. Итак?
— А почему вы думаете, что я вам что-то скажу?
— Вам, наверное, мешает свет? — вдруг заботливо произнес Иван Иванович и выключил фонарь. — Мне он тоже больше не нужен. Я теперь знаю, с кем имею дело, верно ведь? — Мне показалось, что он бесшумно прошелся по комнате. — Вы спрашиваете, почему я надеюсь на ваш правильный ответ? Понимаете, Женя, я знаю вас, я знаю нашу школу. Дисциплина у вас в крови. Когда дело касается интересов государства…
— Вы забыли, — вмешалась я. — Я теперь на вольных хлебах.
Иван Иванович грустно помолчал.
— Вольных хлебов не бывает, девочка, — ласково сказал он. — И ты это прекрасно знаешь. Сегодня ты служишь державе, завтра барыге, послезавтра — папе римскому. Это не воля, Женя, это — неразборчивость.
— Выходит, разборчивость — это когда прислуживают вам.
— Не нам, Евгения Максимовна, — поправил Иван Иванович. — Родине.
— Если вы представляете родину, — резонно заметила я, — то почему вы являетесь под покровом ночи? Вызовите меня в кабинет днем, повесткой — я приду минута в минуту.
— Евгения Максимовна, вы же учили историю, — мягко продолжил мой невидимый гость, снова переходя на вы. — Бывают такие времена, когда истинные патриоты вынуждены скрываться, как вы выражаетесь, под покровом ночи. И что это означает? Это означает только то, что нужно быть проницательнее и заглядывать в будущее. Увереннее заглядывать. С надеждой.
— Звучит красиво, — одобрительно заметила я. — Вдохновенно звучит. Однако если перевести это на язык улицы, то выходит, что я просто должна сдать вам своего клиента. И знаете, что означает это? А означает это, что моя деловая репутация будет поставлена под сомнение. Со мной перестанут заключать контракты. Я лишусь куска хлеба. И что мне тогда делать? Ждать, когда вы выйдете из-под покрова ночи?
— Ах, вот в чем дело! — с облегчением воскликнул Иван Иванович. — Как же я сразу не сообразил! Евгения Максимовна! Разумеется, мы оплатим все необходимые издержки, не сомневайтесь. Мы — деловые люди. За информацию мы платим щедро.
— Вы не поняли, — возразила я. — Я работаю телохранителем, а не стукачом.
И опять томительная пауза.
— Евгения Максимовна, — заговорил наконец Иван Иванович. — Напрасно вы испытываете мое терпение. Оно у меня безразмерное. А вот времени мало. Дел невпроворот. Для нас буквально каждая минута — деньги. Огромные деньги. Мы не можем вести с вами бесконечные переговоры. Знаете, что будет дальше? Если вы будете упорствовать, мы уедем. Но оставим здесь двух-трех человек, которые будут неотступно следить за каждым вашим шагом. И рано или поздно вы приведете нас к этому подонку. Иначе просто не может быть. Мы всегда добиваемся результата. Но тогда уж вам придется платить по счетам! Сполна платить. Вы готовы к этому?
