Ошибка исключалась. Я стоял за деревом посреди тенистой аллеи, засаженной эвкалиптами и рододендронами, уныло созерцал характерное здание. Подсветка озаряла островерхие готические башенки, имитацию крепостной стены, белокаменные стены со сложными архитектурными узорами, выступами, барельефами. Крохотные балкончики в шахматном порядке – исключительно для декора, сомневаюсь, что на них можно выйти и покурить. Окна, обрамленные сложным плетением, витиеватые карнизы, наличники, вычурный фасад с тяжеловесными колоннами.
Сомнений, что в особняке проживает «уважаемый» человек, как-то не возникало. На парковке перед воротами красовался демонический «БМВ» – три «девятки», внутри, на подъездной дорожке – серебристый «Крайслер». За фруктовыми деревьями просматривался краешек теннисного корта, бассейн с вышкой для ныряния. По дорожке перед воротами прохаживался плечистый громила в костюме без галстука – с дефицитом образования и интеллекта, но с пугающим физическим потенциалом.
Дурь из головы еще не выветрилась, я решил предпринять разведку боем. Выбрался из-за дерева, сделал бессмысленное лицо и, старательно путаясь в ногах, побрел мимо парковки. Громила вычислил меня шагов за сорок, едва я вынырнул из мрака. Насторожился, сунул руку под распахнутый пиджак. Фокус не удался, но приходилось доигрывать роль. Поравнявшись с громилой, я смастерил идиотскую улыбку, побрел к нему, собираясь заключить в братские объятия. Громила что-то резко бросил, вытащил ствол. Изобразив глубокую обиду, я побрел дальше. Споткнулся, поднялся, замурлыкал что-то из светловской «Гренады». Вышел из освещенной зоны, расстегнул на всякий случай штаны и подался в кусты. Охранник пристально смотрел мне вслед. Спрятал ствол, снова начал прохаживаться перед воротами.
Минутная стрелка сдвинулась на пять делений. Я стал свидетелем смены караула. Открылась калитка, с территории выбрался подтянутый тип в аналогичном костюме, широко зевнул. Произошла передача ключей от рая, после чего громила похлопал заступившего по плечу, отправился спать, второй охранник запер калитку снаружи, опустил ключи в боковой карман и начал прохаживаться.
Неясное чувство подсказывало, что единственная дорога к Варваре – означенная калитка. Не застегивая штанов, я выбрался из кустов и поступью мертвецки пьяного отправился в обратном направлении. История повторилась. Охранник, узрев постороннего, пришел в боевую готовность, сунул руку за пазуху. И не вынимал ее, пока я не протащился мимо. А потом еще долго вглядывался в темноту.
Я задумался, прислонившись к дереву.
– Не получается, храбрец? – ехидно вымолвили сзади.
Чуть кондратий не хватил. Интонация была не угрожающей, да и голос – как нельзя женский, и я не стал махать кулаками.
– Консуэлла?
– Есть такое слово в испанском языке, – согласилась главная дама в похоронной компании. – Я никогда вам не говорила, что мне скучно жить на этом свете?
– Нет, – прохрипел я. – Что такое, Консуэлла? Вы следили за мной?
– Я даже переодеться не успела, – хихикнула женщина. – Вы обратили внимание, что на мне почти ничего нет?
На ней были шорты, похожие на стринги, и что-то еще, смахивающее на остатки мыльной пены. Она приблизилась ко мне, положила руки на плечи, подалась вперед, раздув ноздри. Она источала тяжелый цветочный аромат. Такие запахи, очевидно, висят в магазинах, где продают похоронные изделия. Я испытал потрясающее двоякое чувство. Мне стало страшно, но я не имел ничего против того, чтобы продлить этот страх. В следующий раз.
– Не буду вас смущать, – прошептала Консуэлла. – Я вижу, вас не остановить, храбрец. Постараюсь вам помочь. А когда вас схватят и хорошенько отлупят, прежде чем залить бетоном, шепните Карлосу Басадене, что Консуэлла Амара не хочет вашей смерти. Мы однажды неплохо провели время – после того, как нечаянно скончалась его обожаемая супруга. Делайте вот что, храбрец… – она приступила к подробному инструктажу.
Мир точно свихнулся. Я сидел в кустах, а Консуэлла балансировала по бордюру, изображая умеренно выпившую женщину. Она плыла – счастливая, здоровая, одинокая, чудовищно сексуальная. Охранник выпучил глаза. Возможно, он знал Консуэллу. А она за пять шагов до парня стянула с себя «мыльную» блузку, замахала у него перед носом. Отошла, оглянулась, поманила пальчиком. Охранник покосился на ворота, за которыми было тихо, бросился за чертовкой…
Она увела любвеобильного мачо в кусты, уводила дальше, задорно смеясь. Припала к его мускулистому торсу, отступила. Стянула с него пиджак, бросила в траву, продолжала «организованный» отход. Мачо не замечал потери, пер напролом. Она стащила с него рубашку, отшвырнула, схватилась за ремень на штанах. Два тела рухнули в траву. Я подошел на цыпочках к скомканному пиджаку, извлек ключи из бокового кармана, пустился бежать…
На подбор ключей много времени не ушло. Я проник на участок, заперся, отполз на корточках в кусты. Бегло осмотрел территорию предполагаемого маневра. Развернуться не удастся. Пышная азалия с цветами-колокольчиками посажена вдоль ограды, а вокруг дома – голое пространство. Я побежал за угол.
За углом что-то шаркнуло, я присел за короткий кустик. Больше некуда. Из-за угла вывернул очередной зевающий мордоворот, выкатил на меня невыразительные зенки. Я был в два раза крупнее того кустика! Соображал он, к счастью, не быстрее бабушкиного арифмометра, мне хватило времени оттолкнуться от земли и накрыть его в полете. Мы повалились на дорожку. Он треснулся затылком о плиту, чем избавил меня от хлопотной работы. Я схватил обмякшее тело за шиворот, заволок в беседку. Обхлопал карманы. Пистолет системы «Беретта», самовзводный, калибра 9 мм перекочевал в задний карман. Громила застонал, сделал страдальческий лик. Коротким ударом я отправил его в нокаут и побежал дальше.
За углом начиналось раздолье для злоумышленника. Шикарный сад, разбитый на квадраты, заросли бугенвилий, персиковые деревья, цветники. Короткие фонарики обрамляли дорожки. Я пробежал по саду, обогнул бассейн, освещенный прожектором. За бассейном интенсивность освещения снижалась. Я замер. Времени мало. Вот-вот поднимут тревогу. Консуэлла не будет развлекать охранника всю ночь – второго сеанса ему не выдержать. Очнется коллега в беседке… Моя решимость идти до конца оборачивалась полным провалом.
С боковой аллейки кто-то вынырнул. Закричали в затылок. Чужаков здесь вычисляли моментально. Мою руку перехватили и вывернули. Я охнул от боли, согнулся. Удар вторым локтем – наугад, вверх, левая рука тоже рабочая. Я попал охраннику в челюсть. Он не ожидал, затряс башкой, я вырвался, повалил его при помощи подножки, ударил в переносицу. Катарсис какой-то – искры посыпались из глаз, словно не я его, а он меня треснул…
Я затащил очередного страдальца в кусты. Припустил на свет, который призывно мерцал между деревьями.
На поляну выходить я постеснялся. Присел за деревом. За обширным газоном тянулась беседка, оплетенная цветущим вьюном. Внутри имелся источник освещения. Сквозь прорехи в растительности просматривался длинный стол, украшенный замысловатой резьбой. За столом сидели двое и мирно беседовали. Одного из участников поздней трапезы я видел: крупный мужчина в белой рубашке с расстегнутым воротом. Пятый десяток давно разменял, волосы черные, без капли седины, выдающийся нос, глаза полузакрытые, ленивые. Он сидел, развалясь, в вальяжной позе, непринужденно тянул из бокала на тонкой ножке вино, похожее на кровь. Он слушал собеседника.
