Дмитрий напрягся. Что заставило мальчишку совершить этот поступок? Что такого он хочет сообщить важного, что даже вернулся? Скорее всего, речь пойдет о матери.
– Ну, давай, партизан, колись. Что, у мамки новый муж появился? Так это не трагедия… – Дмитрий первым начал разговор, чтобы Грише было легче, чтобы он немного расслабился. Он смотрел на сына, на его густые спутанные волосы и ему вдруг захотелось расчесать его. Он даже сходил за щеткой.
– На, причешись… – Словно стройность разговора зависела от степени причесанности волос.
– Да это от шапки… – Гриша нехотя провел щеткой по волосам.
У него была тонкая нежная шея. Птенец. Маленький, он так хочет, чтобы его любили и чтобы его оставили здесь, где ему так понравилось! Дмитрий был готов даже к тому, что Гриша вернулся, чтобы рассказать несуществующую историю о матери, чтобы отец поверил и оставил его у себя.
– Я слушаю тебя, сынок.
– Па, это мама убила Стеллу, – сказал Гриша трагическим тоном.
– Что? Гриша, что ты такое говоришь?
– Она попросила твоего друга Боброва, фермера, вот он и убил. Потому что он влюблен в маму и хочет на ней жениться. А Стелла мешала ей жить, она раздражала ее…
– Ты откуда это знаешь?
– Машка сказала.
– А она откуда знает?
– Она слышала разговор, когда мама беседовала с Бобровым и просила его убить Стеллу.
– Гриша… – Дмитрий растерялся. Он ожидал чего угодно, но только не такой бомбы. – Ты хотя бы понимаешь, что это очень серьезное обвинение?!
– Но это правда! Поэтому мы с Машкой от нее ушли. Она – убийца! – сказал сын даже с какой-то торжественностью. – Мы не могли жить с ней под одной крышей. А что, если она потом, когда мы станем ей мешать, убьет и нас?
– Гриша, скажи, что это не выдумка. Что это правда! Ведь после того, как ты мне это сказал, я буду просто вынужден сообщить об этом в полицию.
– Ну не знаю… – вдруг замялся Григорий. – Ее же посадят. И тогда все в школе узнают, что наша мать – зэчка!
– А ты как хотел бы? Вы с Машей говорили об этом? Вы хотите, чтобы она не отвечала за свой поступок? И, думаешь, это будет правильно?
Он пытался понять, насколько далеко зашло дело и действительно ли то, о чем рассказал Гриша, – правда, но понял только одно: оказывается, он недостаточно хорошо знает своих детей, чтобы разобраться в их поступках. И то, что сообщил ему Гриша, может быть правдой, а может – и тщательно продуманной, опасной ложью. Но в последнее верить не хотелось, уж слишком взрослой была бы выдумка, слишком хорошо надо знать его, Дмитрия, чтобы нащупать самое больное место, чтобы потом по нему и ударить, – Стеллу.
– Гриша, прежде чем начать действовать, я должен быть уверен, что это на самом деле правда, понимаешь? Иначе я потеряю друга, ведь Гена Бобров – мой лучший друг, и это он покупает мои работы, я тебе говорил…
– Да, я все понимаю, – замялся мальчик. – Но Машка мне так сказала. А я ей верю. К тому же к нам приходила одна адвокатша, и мама ее прогнала. Она не знала, что эта адвокатша такая крутая, что ее все в городе боятся.
– И что эта адвокатша?.. – Он напрягся. – Что?
– Она тоже подозревает маму, иначе зачем приходила? – Гриша теперь выглядел немного пришибленным, словно его застали на месте преступления.
– А я тебе скажу, зачем она приходила. Она как раз по моей просьбе и ищет убийцу Стеллы! И приходила она к маме не потому, что подозревает именно ее, а для того, чтобы побольше узнать о последних месяцах жизни Стеллы, чтобы собрать о ней побольше информации, о ее знакомствах, понимаешь?
– Машка говорит, что таких совпадений не бывает.
– Это ты о чем?
– О том, то они только-только поговорили о том, чтобы убить Стеллу, и она чуть ли не на следующий день умирает, – он насупился и говорил теперь сквозь слезы. – Это Бобров, Бобров, а мама его научила. Мы не хотим с ней жить, и если и ты тоже не хочешь, чтобы мы к тебе переехали, я буду жить один. Вообще… на вокзале буду жить!!! С бомжами!
– Ладно, ладно, не кипятись. – Дмитрий обнял сына. – Я все понял. Давай сделаем так. Ты никому ничего не скажешь, а я постараюсь все проверить. Хорошо?
– Мы останемся у тебя? – Это было, вероятно, для Гриши самым главным вопросом. – А? Останемся с Машкой или нет?
– Конечно! Только мы все равно должны предупредить маму. Она же волнуется…
– Мы же звонили ей вчера вечером…
– Гриша, она все равно ваша мама.
– Мама… – передразнил его Гриша и вдруг со всем своим детским отчаянием и невозможностью сдержаться разрыдался. Он плакал так горько, как может плакать только разочарованный ребенок. А он действительно был разочарован, потому что прежде он был очарован любовью матери, ее нежностью. И теперь он потерял ее. Сразу и бесповоротно. Ведь даже если выяснится, что Бобров никого не убивал, то разговор-то между ним и матерью все равно происходил. И Маша это слышала!
– Мы с тобой договорились? – Дмитрий нежно обнимал сына, успокаивая. Дождавшись, когда он утихнет, поцеловал его в теплую макушку. – А теперь беги в школу. Занятия еще никто не отменял. Деньги на завтрак я тебе дал, яблоко в рюкзаке… Давай, сынок. И ни о чем не думай. Живи спокойно. После школы – сразу сюда, ключи у тебя есть. Что ты хотел бы на ужин?
– Все равно. Только чтобы с тобой и Машкой. И без мамы.
Дмитрий протянул ему руку ладонью кверху, и мальчик хлопнул по ней своей маленькой ладошкой. Так был скреплен новый, более крепкий союз отца с сыном, и от нахлынувших чувств Дмитрий сам прослезился.
Не успел Гриша уйти, как раздался звонок в дверь. Дмитрий подумал даже, что это Гриша вернулся. Открыл и увидел на пороге улыбающуюся красавицу Лизу Травину и незнакомого мужчину в длинном плаще и черном берете. Его шея была плотно обмотана черным вязаным шарфом. Это был классический наряд свободного художника.
– Дмитрий, вы уж извините, что мы без приглашения, – защебетала неестественно веселая Лиза, и в ее бегающем взгляде он уловил нерешительность и сомнение. – Просто прогуливались с Константином Григорьевичем, думаю, вы когда-то пересекались, он тоже художник… Прогуливались здесь, неподалеку, в парке, я рассказала ему о вас, и вот мы решили вместе с ним посмотреть ваши таинственные, наделавшие много шума в городе картины.
– Да-да, конечно, проходите. Я рад, что вы пришли.
– Хлуднев, – гость протянул Дмитрию руку. У него было бледное и недовольное жизнью лицо скептика. Ясно было, что Лиза привела этого художника, чтобы тот своим профессиональным взглядом оценил его работы. Что ж, пусть! Ему нечего стесняться. Или тем более бояться. Может, его картины и не стоят таких бешеных денег, как он пытался внушить Лизе, все равно ему не было стыдно за свои работы. И он действительно не лгал, когда говорил, что практически картины его куплены.
