– Я здесь вообще ни при чем… – прошипела Клец. – Суд, признание… Это не про меня. Допрашивайте лучше моего братца. Говорю же: это он читал планшет, вот ему и задавайте свои вопросы. И палец у той бедной девушки, что в морге, тоже он отрезал. А с меня хватит ваших угроз и всего остального… И деньги тоже у него… А меня отпустите. Я устала, мне плохо…
– Вот сука! – вырвалось у Дениса. – Да у нее на лице написано, что это все она замутила… И так быстро сдала братика…
– Но палец-то наверняка брат отрезал, – сказала Глафира. – Думаю, это была его часть работы. Надо же ей было как-то привязать Вадима к этому делу. Вероятно, за это он должен был получить часть денег.
Между тем Людмила Клец сползла по стенке, и Мирошкин едва успел ее подхватить. Возможно, этот обморок был инсценирован, как и там, в морге, возможно, Людмила на самом деле потеряла сознание.
– Пойду помогу Сереже, – вызвалась Глафира. – Думаю, что мы обойдемся без врача. У Мирошкина есть нашатырь, это я точно знаю.
Она ушла, минут через пять к ним заглянул Сергей.
– Вы тут прямо как в кино, – устало улыбнулся он. – Я с самого начала предупреждал вас, что ничего хорошего из этого допроса не выйдет. Хорошо, что Аверочкина дала свидетельские показания.
– Сережа… Я понимаю, конечно, что прошу о невозможном… Но ты не мог бы притормозить, не давать пока этому делу официальный ход?
– Лиза, но ведь они с братом украли двести тысяч евро!!!
– Они вернут… И я договорюсь с Пирским. Мне нужно поговорить с Вадимом, не допросить его, а именно поговорить. Хотя можешь называть это как угодно. Он читал переписку Лены, он может многое рассказать о ней. А наша главная цель все-таки найти ее. Как видишь, нам не очень-то повезло с этим делом. Все крутимся вокруг да около…
– Не повезло?! Вообще-то вы нашли тех, кто украл деньги. Думаешь, твой Пирский это не оценит?
– Меня наняли, чтобы я нашла его дочь. Так что там с Вадимом, где он?
– У меня в кабинете. Если хочешь, пойдем со мной, поговоришь с ним. Но что делать с этой артисткой, Клец?
– Пусть с ней Глафира побудет. Мне кажется, что ей на самом деле стало плохо. Ну так что, Сережа? Мы договорились?
– Лиза, ты знаешь, я для тебя на все готов. Но Пирский… Ты так уверена, что он не захочет крови?
– Уверена. Сейчас для него самое важное – найти дочь. Тем более что деньги мы почти нашли… Не верю, что она растратила их так быстро.
В кабинете Мирошкина было сильно накурено. Вадим Клец, худой подросток с белым лицом и взлохмаченными темными длинными волосами, курил очередную сигарету, по всей вероятности, предложенную ему Мирошкиным, и смотрел на мир затравленным взглядом.
– Вадим, меня зовут Елизавета Сергеевна Травина, я адвокат и помогаю разыскивать пропавшую, как ты знаешь, почти две недели тому назад Елену Пирскую, твою одноклассницу. Ты можешь нам в этом помочь?
– Сколько лет ей светит? – хриплым, прокуренным голосом спросил он, глядя на Лизу немигающим взглядом.
– Если она вернет деньги и если ты поможешь нам разыскать Лену, то я лично сделаю все возможное, чтобы вашу семью оставили в покое. Человеку свойственно ошибаться… Это я о твоей сестре.
– Постойте! Травина… Я где-то уже слышал о вас… Что вы помогаете разваливать сложные уголовные дела… и все такое… – Он устало отмахнулся, как будто бы вдруг до него дошло, что все то, что он сейчас говорит, в сущности, уже не имеет никакого смысла.
– Вадим, так ты расскажешь мне, о чем писала Лена в своем планшете?
– Да там и говорить-то особенно нечего! Я так понял, что она влюбилась и решила сбежать со своим парнем. У них был какой-то план.
– Как его зовут?
– Я знаю только его ник в Интернете – «Гюго».
– Отлично! Ты можешь написать мне, в какой социальной сети они вели переписку, чтобы мы могли сами все прочесть и вычислить его?
– Да, но только это не социальная сеть, это просто какой-то киношный сайт с чатом… Давайте ручку, я напишу.
– Куда они собирались? Когда именно?
– Пятого мая они улетали. Но куда именно – там этого нет, я не знаю…
– А что она написала про родителей?
– Ну, что-то типа: пусть немного поволнуются, вспомнят, что у них есть дочка… Но без особой злости… Там, в этой переписке, они буквально обменивались фразами, такими… как бы это вам сказать… Не по теме, что ли. Предположим, идет обсуждение фильма, и между строчками все это, скупыми словами, но я понял… Лучше бы ничего не понимал, не читал вообще… Так, от скуки заглянул в этот чертов планшет!
– Ты знаешь, что твоя сестра все свалила на тебя?
– Да уж лучше сесть, чем носить все в себе… Я устал. Мне эта… девушка… не то чтобы снится, она вообще не выходит у меня из головы. Моя сестра… она просто хотела свалить отсюда, хотела купить дом за границей… Она вряд ли меня потом забрала бы к себе. Мавр сделал свое дело, сами знаете, как это бывает… У нее вообще крыша поехала… Если надо, я все напишу, как было. Говорю же, пусть лучше я сяду.
– А где деньги?
– Не знаю я!
– Ты бы сказал ей, чтобы она вернула деньги. Она же еще не успела их потратить?
– Думаю, что нет, не успела, она только начала договариваться.
– Родители ваши, конечно, не в курсе.
– Да мать умрет, когда узнает! Просто не выдержит! А отец… Он и так считает меня недоумком, я же плохо учусь, а они все свои деньги тратят на мой лицей.
– Если ты убедишь свою сестру вернуть деньги, я помогу тебе.
– Она вернет… Деньги у нее, это я точно знаю.
Лиза вернулась к Глафире с Денисом.
– Ну что, с Клецами разобрались. Осталось только выяснить, куда подевалась Лена. Прошла неделя, она решила, предположим, смилостивиться над родителями и позвонила им… Есть еще новости?
– Похоже, в доме Брушко обнаружили «жучки». А это значит, их искали и нашли. Я же говорю: им есть что скрывать…
В это время дверь распахнулась, вошел Мирошкин, за ним следом – Вадим.
– Он хочет тебе что-то сказать, – сказал Сергей недовольным тоном. Видно было, что его эта история уже достала. Ведь, по сути, помогая Лизе, он просто тратил время, поскольку с каждой минутой становилось очевидным, что уголовного дела на Клецов заведено не будет, а это значит, что ему не удастся выполнить свой профессиональный долг и позволить свершиться правосудию. И все это он делал исключительно ради Лизы, полностью доверяя ей и полагаясь на ее интуицию.
– Я тут кое-что вспомнил, – сказал Вадим, рассеянно жестикулируя, словно ему некуда было девать свои руки. – Она написала что-то о «Боровицкой».
– Что?
– Поконкретнее можно?
