Глеб невесело хмыкнул:
— Прочитал в одной книжке.
— Это место для них священно. Они проводят там мессу каждый год, в один и тот же день, в один и тот же час.
— Чертовы зверопоклонники, — проворчал Корсак. Он снова посмотрел на часы. — У нас еще почти два часа.
— Да, — отозвалась Эльза. — Что будем делать?
— Хочешь, займемся сексом?
— Глеб!
— Прости. — Он хмыкнул. — Что-то меня сегодня несет.
— Ты слишком много выпил, — с упреком сказала Эльза.
— Ты думаешь? — Он пожал плечами. — Ладно. Вот сейчас допью этот стакан и больше не буду.
Глеб допил коктейль, затем поставил стакан на пол, опустил затылок на мягкий край матраса и устало прикрыл глаза.
Господи, дай мне силы не сойти с ума.
— Ты говорил, что у тебя есть рукопись романа, — тихо проговорила Эльза. — Того самого, который писал Борис.
— Есть, — сказал Глеб, не открывая глаз.
— Можно мне его почитать?
Глеб открыл глаза и удивленно посмотрел на Эльзу.
— Ты правда хочешь?
— Да, — кивнула она.
— Хорошо. В конце концов, у нас два часа, а чтение — отличный способ убить время.
Глеб поднялся на ноги и подошел к чемодану.
8
«Это был пес. Обычный пес. Хотя нет, не обычный. Мышцы его вздулись буграми, а раскрытая пасть, казалось, увеличилась в размерах раза в полтора. Пес, черно-палевый, головастый, стоял над мертвым ребенком, широко расставив лапы, а с белых, оскаленных зубов его на землю капала кровь.
— Убил! — рыдала женщина, поддерживаемая с двух сторон молодыми парнями. — Загрыз, ирод!
Рыцари окружили пса, держась за рукояти мечей.
— Пес явно взбесился, — сказал Гассель и первым вытянул свой меч из ножен. — Нужно убить его, пока он не добрался еще до кого-нибудь.
Пес уставился на Гасселя пылающими глазами и глухо зарычал. Было в его рыке что-то такое, что заставило рыцаря замереть на месте, что-то, чего не бывает в рычании обычных собак.
— Это не просто пес, — процедил сквозь зубы Бык Рорхарт, не спуская глаз с клыков зверя. — Посмотрите на его зубы.
Зубы у пса были странные — непропорционально длинные, острые, как гвозди, и неровные.
Гассель облизнул пересохшие губы и хотел что-то сказать, и в этот миг голова пса стала медленно поворачиваться, все сильнее и сильнее, и поворачивалась до тех пор, пока уши чудовища не оказались снизу. Рыцари смотрели на эту перевернутую голову в полном изумлении. Бык Рорхарт, покосившись на товарищей, незаметно перекрестился. Казалось, крестное знамение вызвало у зверя приступ новой ярости, пес снова зарычал, и в глазах его, глядящих снизу, полыхнул багровый огонек.
— Свят-свят-свят… — раздалось сразу с нескольких сторон.
— Что за чертовщина? — хрипло пробормотал побледневший Гассель.
Собака тронулась с места и, продолжая рычать страшной перевернутой пастью, шагнула вперед. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не Флориан Печальный. В одно мгновение он выхватил из ножен меч и рубанул адского пса по голове. Голова твари раскололась надвое, будто капустный кочан, ее половины повисли на шее страшными окровавленными обрубками, однако пес не остановился и продолжал идти на рыцарей.
И тут с разных сторон деревни послышались крики. Гассель тряхнул головой, приходя в себя, ринулся на пса и стал рубить его мечом, прочие рыцари, посчитав, что их помощь коротышке уже не нужна, развернулись и побежали на крики.
Галеб бежал по двору вместе с рыцарями, шлепая по жидкой грязи. На пути у них попалась стая гусей. Гуси, белые, упитанные, сильные, возмущенно загоготали и взмыли в воздух. Что-то в этих гусях было странное. Галеб остановился, чтобы сообразить, что его так удивило. Мимо с криками бегали общинники — взрослые и дети. Галеб поднял голову, посмотрел на кружащих над деревней птиц и понял, что было не так — птицы летали вверх ногами. Выглядело это столь жутко, что Галеб мгновенно вспотел от ужаса.
Однако через секунду случилось нечто еще более страшное. Дверь конюшни с грохотом вылетела, и из ее темной утробы выскочил каурый жеребец пастора. Взбесившийся жеребец на полном скаку пересек двор, настиг хромоногую дочку бочара, ковыляющую к амбару, сбил ее с ног и растоптал копытами. Затем жеребец развернулся и, резко дернув головой, схватил зубами за плечо пробегающего мимо мальчишку. Жеребец успел вырвать из плеча мальчишки кусок плоти, когда тяжелое копье, брошенное мощной рукою Быка Рорхарта, пронзило ему голову.
В деревне царил полный переполох. Повсюду слышались крики:
— Убивайте собак!
— Скотина взбесилась!
Однако Галебу не довелось принять участия в сражении со взбесившимися животными. Летающие вверх ногами гуси, про которых он забыл, отвлекшись на жеребца, спикировали сверху и ударили его клювами в голову. В черепе у Галеба загудело, ноги его подкосились, и он рухнул на землю без сознания.
В себя он пришел только к вечеру. Возле топчана, на котором он лежал, сидела Элоиза. Она смачивала ему лоб тряпицей, и лицо ее было таким усталым и бледным, словно она сама нуждалась в помощи лекаря. Увидев, что Галеб пришел в себя, Элоиза отложила тряпицу, взяла со стола кружку с травяным отваром и поднесла ее к губам Галеба.
— Выпей, — промолвила она сипловатым от усталости голосом. — Это вернет тебе силы.
Галеб сделал несколько глотков, потом вновь опустил затылок на топчан и спросил:
— Чем все закончилось?
— Рыцари перебили всю живность в деревне, — ответила Элоиза. — Теперь у нас нет ни кур, ни собак, ни лошадей.
— Что с ними произошло? Почему они взбесились?
— Отец сказал, что во всем виновата Роминтская пуща. — Элоиза вздохнула: — Демоны вселились в наших животных.
— Такое случалось прежде? — спросил Галеб.
Девушка покачала темноволосой головой:
— Нет.
Галеб помолчал, осмысливая услышанное, затем спросил:
— Много людей погибло?
— Четверо, — ответила Элоиза. — Еще троих животные сильно покалечили.
— А что с тем мальчиком, которого укусил жеребец?
— Ты говоришь про сына плотника? Малыш умер. Отец уже предал его тело земле.
— Ясно.
Галеб закрыл глаза.
— Не думай ни о чем плохом, — услышал он голос Элоизы, и влажная тряпица вновь опустилась на его пылающий лоб. — Твои раны неглубоки, и они удивительно быстро затягиваются. Но у тебя жар, и тебе нужно отдохнуть.
— Да… — тихо вымолвил Галеб. — Мне нужно отдохнуть.
