Бык Рорхарт несколько секунд молчал, а потом с вызовом проговорил:
— Сударь мой, я счел бы ваши слова обидными, но за последние два часа это самая внятная тирада, которую я слышал из ваших уст. Говоря по чести, я и не представлял, что вы способны произносить такие длинные и разумные фразы.
Гассель медленно поднялся с земли. Он был на голову ниже Быка Рорхарта, но казалось, что это обстоятельство ничуть его не смущает. Неизвестно, чем бы закончилась перепалка, но тут Флориан Печальный сказал:
— Судари мои, я собираюсь выпить вина. Не составите ли вы мне компанию?
— Я с удовольствием составлю вам компанию! — объявил басом Бык Рорхарт, с видимым облегчением отворачиваясь от Гасселя.
— А вы, мой друг? — обратился печальный рыцарь Флориан к коротышке.
Тот дернул уголком губ и небрежно ответил:
— Я тоже не прочь немного выпить.
Флориан, поняв, что его посредничество остановило возможное кровопролитие, мягко и удовлетворенно проговорил:
— Друзья мои, не стоит ссориться. Нам с вами предстоит дать отпор вооруженным разбойникам. Не знаю, как сложатся наши судьбы дальше, но сейчас мы все — на одной стороне.
Бык Рорхарт, глядя на неистового коротышку Гасселя исподлобья, протянул ему руку.
— Помиримся, Гассель? — предложил он.
— Можно и помириться. Хотя, говоря откровенно, я с вами и не ссорился.
Гассель пожал лапу здоровяка. Бык Рорхарт повернул голову и взглянул на Галеба.
— Эй, парень, ты тут вроде бы кузнец?
— Да, — ответил Галеб.
— Сможешь выправить мне меч?
— Конечно. Хотите, чтобы я сделал это сейчас?
Верзила качнул головой:
— Нет. Сейчас мы пойдем пить вино, и ты пойдешь с нами. И не вздумай брыкаться, я два раза никого не приглашаю.
Галеб пожал плечами — что-что, а «брыкаться» он вовсе не собирался.
4
То ли пасмурная погода действовала рыцарям на нервы, то ли все они чувствовали скорый приход беды, однако застолье получилось не слишком веселым.
Один лишь Бык Рорхарт не унывал. В другое время его удивительная способность поглощать напитки вызывала бы всеобщее ликование, а соленые шутки, которыми он приправлял каждый бокал, — веселый смех, но сейчас рыцари были мрачны, как небо над Эльстаром. Лишь после четырех бутылок они слегка оживились, а беседа стала более непринужденной.
Флориан Печальный время от времени с грустным видом сообщал всем, что мир ужасен, а люди грустны, и что только вино позволяет ему спастись от приступов черной меланхолии.
Свирепый коротышка Гассель возражал ему, что мир не ужасен и не прекрасен, а просто похож на пресную воду, в которую время от времени стекает то поток соленой крови, то струя сладкого киселя.
Вскоре разговор зашел о деньгах.
— Община пастора Зиберта собрала двадцать золотых монет, чтобы оплатить нашу работу, — сказал Гассель. — Не скажу, что это очень много.
— Да, негусто, — заметил Бык Рорхарт с задумчивым и хмурым видом. По всей вероятности, прикидывал, на сколько свиных окороков хватит его доли.
— И все же это лучше, чем ничего, — возразил Гассель.
— Сумма небольшая, но за неимением лучшего мы обязаны удовлетвориться, — поддакнул Флориан Печальный.
На этом тему денег посчитали исчерпанной и снова взялись за вино. Несколько минут пили молча. Первым молчание нарушил долговязый печальный рыцарь.
— Интересно, изменится ли наш мир лет через сто? — вопросил он вдруг, задумчиво глядя на свой опустевший кубок.
— Через сто — вряд ли, — веско проговорил коротышка Гассель. — А вот через пятьсот — точно изменится.
— И как же?
Гассель на мгновение задумался и ответил:
— Думаю, к тому времени люди окончательно перегрызут друг другу глотки, и на земле останутся только звери, деревья и трава. Хотя я и в этом сомневаюсь.
— Почему? — растерянно прогудел Бык Рорхарт.
— Да потому, что люди такие подлые твари, что перед тем, как сожрать друг друга, сожрут все, что есть вокруг.
Столь резкий и безжалостный ответ погрузил верзилу Быка в задумчивость.
— В том, что говорит Гассель, есть здравое зерно, — сказал Флориан Печальный. — Люди очень греховны по своей природе и, даже стоя перед алтарем, поглядывают по сторонам: не появится ли рядом дьявол и не предложит ли им что-нибудь повыгоднее.
— Вот-вот, — кивнул Гессель. — За выгоду они готовы выпустить потроха любому, кто стоит рядом. Даже собственному брату. Да что там брату, они и себе пузо взрежут, если дьявол пообещает набить им это пузо золотом!
— Ну, это ты преувеличиваешь, — сказал Бык Рорхарт, задумчиво глядя на свое брюхо.
Некоторое время все молчали. Потом Бык Рорхарт посмотрел на жареную куриную ножку, которую все еще держал в руке. Пару секунд он раздумывал, а затем поднес ножку ко рту и откусил смачный кусок.
— Что касается меня, судари мои, — проговорил он, уминая мясо, — я бы никогда не пожертвовал своими потрохами. Я к ним здорово привязался за последние сорок лет.
— Я тоже очень дорожу своими потрохами, — меланхолично заметил Флориан Печальный. — Они для меня дороже любых других потрохов, даже вымоченных в кислом вине и приготовленных со специями.
— А я себе дорог весь, целиком! — воскликнул коротышка Гассель, свирепо вращая глазами. — И если даже кто-то пожелает отрезать мне мизинец левой руки, я вцеплюсь ему зубами в горло и перекушу его, как перекусывают куриную косточку!
Сравнение с куриной ножкой пришлось Быку Рорхарту по нраву, и он с уважением посмотрел на пылкого коротышку.
А Флориан Печальный отпил глоток вина, погонял его во рту, проглотил, а затем сказал:
— Давайте поговорим о деле. Пастор Зиберт объявил, что разбойники нападут на деревню со дня на день. Он якобы видел это во сне.
— Пастор Зиберт — человек серьезный, — откликнулся Бык Рорхарт и тоже отхлебнул вина. — Да и Роминтская пуща — место неприятное, — добавил он затем. — Не говоря уже о древнем Роминтском лабиринте. Будучи в городе, я слышал про него много жутких рассказов. Люди поговаривают, что в самом сердце каменного лабиринта есть расселина, ведущая прямо в ад.
— Я бы сказал, что это чушь, если бы сам не встречал демонов, — заявил коротышка Гассель. — Два года назад одна бесовка облила меня хлебным вином и подожгла. Не случись рядом полного ведра воды, не сидел бы я сейчас с вами.
— Демоны существуют, — подтвердил Галеб. — Я уже говорил вам, что расправился с двумя в лесу.
Бык Рорхарт усмехнулся и пробасил:
— А вы, судари мои, обзывали меня «сказочником». Наш доблестный кузнец — вот кто настоящий сказочник.
