— Корсо. Меня зовут Корсо.
— Где ты научился говорить на нашем языке, кузнец?
— В нашем селе жил один дед-германец. Двадцать лет назад он странствовал в наших краях, и в лесу его здорово потрепали дикие собаки. Сельчане его выходили, и он остался в деревне навсегда.
Рыцарь Иоганн внимательно выслушал Галеба, затем проговорил с легкой усмешкой:
— Хороший кузнец, да еще и говорящий на нашем наречии, — просто находка. Я буду следить за тобой, славянин.
Рыцарь отвернулся от Корсо, слегка пришпорил лошадь и выехал вперед.
Корсо откинулся спиной на борт телеги и поймал на себе удивленные взгляды Ратибора и Полея.
— О чем вы говорили? — спросил Ратибор.
— Рыцарь интересовался, хорошо ли я умею работать с железом. И обещал присматривать за мной.
— И что ты об этом думаешь?
Галеб усмехнулся.
— Думаю, у нас еще будет возможность разбить ему башку топором или намотать его кишки на твой меч, Ратибор.
— Мой меч остался на поле битвы, Корсо, — пробасил, нахмурившись, рыжий воин. — Но если ты придумаешь, как нам освободиться, я задушу эту сволочь голыми руками.
…Долго ехали молча. По бледному, обескровленному лицу рыжего воина Галеб видел, что тому совсем худо, но Ратибор крепился и не подавал виду.
Лес вокруг пошел густой и темный, настоящие дебри. Галебу при взгляде на этот лес стало не по себе.
…Полей оказался прав. Проехав по лесу еще часа полтора, караван остановился. Кони устали, требовалось их напоить и накормить.
— Отдыхаем до утра! — крикнул рыцарь Иоганн.
На последнем слове он закашлялся. Судя по всему, рыцарь был простужен.
Четверо ландскнехтов принялись устраивать лагерь для ночлега, собирать хворост и разжигать костры, еще шестеро распрягли коней и повели их к реке.
Пленников бросили под раскидистым старым дубом на мокрую, колючую траву, не потрудившись выбрать для них место посуше и помягче. Себе и своим товарищам ландскнехты устроили лежанки поближе к костру, на густой траве, разложив на ней тощие походные матрасики, набитые конским волосом и сухим мхом.
Все это время Галеб внимательно наблюдал за германцами. Трое из них ранены. Раны были незначительными, но, судя по всему, болезненными и изматывающими. Еще двое, включая рыцаря-предводителя, сильно простужены. Остальные хоть и здоровы, но валились с ног от усталости.
Рыцарь Иоганн подошел к Галебу, остановился рядом с ним и протянул ему кожаную флягу.
— Выпей, славянин, — сказал он. — Тебе нужно быть здоровым и сильным, чтобы хорошо работать.
Галеб уже не удивлялся тому, что понимает германскую речь. Про старика-германца он Иоганну не соврал, такой действительно жил в его родном селе, и, будучи мальчишкой, Корсо проводил с безумным немцем очень много времени.
— Благодарю, — сказал Галеб, принимая флягу.
Однако прежде, чем попить самому, он передал флягу своим товарищам-узникам. Рыцарь холодно усмехнулся, но не стал препятствовать.
Когда Ратибор и Полей утолили жажду, Галеб поднес флягу к своим губам. К его удивлению, во фляге была не просто вода, а какой-то травяной настой. Терпкий, горьковатый, но освежающий.
Забрав флягу, рыцарь Иоганн заткнул ее пробкой и навесил стальной скобой на широкий ремень. Затем посмотрел на Галеба и спросил:
— Ты точно кузнец, а не толмач?
— Точно, — ответил по-германски Галеб.
— Хорошо, если так, — холодно произнес рыцарь Иоганн. — Но если ты меня обманываешь, я сам, своими руками, сдеру с тебя шкуру. Живьем. Согласись, это справедливо. А теперь отдыхай, кузнец.
Рыцарь повернулся, чтобы уйти, но тут Галеб громко проговорил:
— Ты нас даже не покормишь, рыцарь Иоганн?
Германец остановился, некоторое время размышлял, затем повернул голову и обронил через плечо:
— Я распоряжусь, чтобы тебе принесли кусок мяса, кузнец. Но если я увижу, что ты делишься едой со своими друзьями, ты больше не получишь ни крошки до самого Эльстара. Клянусь святым Патриком!
Рыцарь зашагал к костру, на который ландскнехты уже водружали чугунный вертел с нанизанной тушей убитого по пути кабана.
Иоганн не обманул. Через час один из ландскнехтов принес Галебу обломок перерубленной топором кости с клочком сыроватого мяса. Мясо Галеб разделил между товарищами, невзирая на предупреждение рыцаря, а кость сунул в траву.
— Как только ратники лягут спать, мы сбежим, — сказал он Ратибору и Полею.
— Ты… что-то… придумал? — хрипло спросил Ратибор, едва шевеля языком.
— Да, друг. Я кое-что придумал.
— Ты уверен, что твоя задумка удастся? — поинтересовался Полей, который, несмотря на рану в плече, выглядел куда лучше рыжего воина.
Галеб покачал головой:
— Нет, не уверен. Но если мой план не сработает, нас всего лишь убьют. А мы с вами видали вещи и пострашнее.
Рыцарь Иоганн вернулся через десять минут. Он несколько секунд разглядывал Галеба, потом усмехнулся и сказал:
— А ты строптивый человек, кузнец. Строптивый и неразумный.
— Делай что хочешь, рыцарь, но я не мог позволить своим товарищам обессилеть от голода, — спокойно ответил Галеб.
— Ты ценишь их жизни выше, чем свою?
— Не знаю. Но жрать мясо на глазах оголодавших людей — это низко.
Рыцарь Иоганн внимательнее вгляделся в лицо Галеба. Впервые в его взгляде промелькнуло что-то, похожее на уважение. Он хмыкнул:
— Славянину-кузнецу знакомы законы рыцарской чести? Никогда бы не подумал.
— Рыцарский дух, подобно Духу Святому, путешествует, где хочет, — сказал на это Галеб. — Границ для него нет, он может найти пристанище в любой из встреченных душ.
— И говоришь ты витиевато, — констатировал, прищурив блеклые глаза, рыцарь Иоганн. — Определенно, ты не простой кузнец.
— Я и не говорил, что простой, — отозвался Галеб, глядя рыцарю в глаза. — Я три раза воевал в ополчении. Рука моя тверда, и я отлично умею управляться с оружием. Так что я не просто кузнец, я — воин.
Иоганн усмехнулся:
— Значит, если я пожелаю тебя заколоть, я заколю не мирного жителя, но воина, и совесть меня мучить не будет?
— Твоя совесть не слишком требовательна, если позволяет тебе убить безоружного, — сказал Галеб.
Рыцарь прищурил блеклые глаза и проговорил не без иронии:
— Нужно будет посоветовать нашему полковому священнику поучиться у тебя плетению замысловатых фраз. Ладно. На первый раз я тебя прощу, кузнец. Но если ты снова посмеешь меня ослушаться, я прикажу своим воинам вырвать тебе язык и отрезать уши. Ковать железо ты сможешь и безъязыким.
