— Идиотка! — заорал Лазарев. — Он должен был рассказать все, что ему открыл Шнеерзон! Мне нужно завещание Креза! Ты все испортила!
Хлопнул выстрел — и Наталья рухнула на пол. Пуля попала ей в лицо, и светлые волосы молодой женщины стали красными от крови.
— Разумно, — холодно проронила Лариса. — Теперь ее!
— Сам знаю, — отозвался Лазарев, поднимая револьвер и наводя его на Аглаю. — С нее все началось, ею все и закончится!
Вот сейчас… пуля в лоб… Аглая вскинула руку, пытаясь заслониться от пули. Палец дрогнул… грянул выстрел. Со стены на Лазарева посыпалась известка, его качнуло, но в следующую минуту он собрался, и теперь известка посыпалась со стены, около которой стояла Аглая. Промах! Не глядя, она выстрелила снова и ринулась к двери. Щепки прямо в лицо, еле успела отшатнуться! Толкнула дверь, оглянулась… Кирилл лежит в одном углу, Наталья в другом, Лариса и Лазарев целятся в нее… Но разве можно убежать и оставить Кирилла, вдруг он только ранен?
Если она спасется, то сможет помочь ему. Если ее убьют…
Девушка выскочила в прихожую. Двери на лестницу стояли настежь: наверное, Глаша, насмерть перепуганная, кинулась вон без оглядки. Аглая подлетела к двери, но остановилась. Если она сейчас выйдет из квартиры, то больше в нее не войдет. И она метнулась под вешалку, почти привычно затаилась между шубами.
— Удрала! — раздался голос Лазарева. — Ладно, черт с ней. Нам надо спешить, Лариса! Нам надо спешить… умереть.
* * *
— Гектор — это Кирилл Шведов, — пояснил Кирилл Шведов. — А Аглая, — его голос стал ласковым, — моя бабушка. У них с дедом была очень тяжелая жизнь. Им пришлось много скитаться, оттого ребенок у них родился поздно. Отец мой женился тоже поздно, поэтому я никогда не видел ни деда, ни бабушки, знал о них только по рассказам отца. А тот вырос на их рассказах о том, как эсер по кличке Гектор пытался вернуть своей партии сокровища Креза, о том, как его предала одна женщина, а другая спасла, о том, как совершилась дерзкая и гнусная подмена и как были убиты Гаврила Конюхов и Наталья Селезнева. А их документами завладели вор Иоганн Берлянт и комиссарша Лариса Полетаева.
— Берлянт, говорите? — ехидно усмехнулась Наталья Михайловна. А потом вскричала: — А как вы мне объясните вот это? Посмотрите сюда, на список, на нашу семейную реликвию.
Алёна поняла, что Каверина показывает Кириллу уже знакомую ей ламинированную газетную страничку со списком расстрелянных.
— Вот, взгляните! — продолжала женщина. — Мать уверяла меня, что здесь должна быть фамилия ее отца. Ну и где тут ваш Шведов? Зато тут есть Берлянт. Как же он мог оказаться в списке расстрелянных, если потом воскрес в образе Гаврилы Конюхова?
— Мне знакома газета, из которой вырван клочок, — сказал Кирилл. — Причем я в отличие от вас видел ее целиком. «Рабоче-крестьянский листок» от 18 сентября 1918 года. Его почти невозможно найти в библиотеках: почти весь тираж, за исключением нескольких экземпляров, был уничтожен, а люди, ответственные за выпуск, расстреляны. Произошла ошибка: при верстке соединили списки поставленных к стенке врагов революции, ее героев, а также простых граждан, случайно погибших в стычке анархистов и матросов. Оттого и объединились фамилии Осипа Хмельницкого, Капитона Учкасова, Ларисы Берлянт, более известной под фамилией Полетаева, и офицеров царской армии, крестьян, бунтовавших против революции, бывших купцов… А Орлов — одна из фамилий мужа Ларисы, того самого Берлянта, который скрылся под фамилией Гаврилы Конюхова, подсунув тому свои бумаги. Дед рассказывал, что они были похожи внешне: оба рыжеволосые, атлетического сложения, высокие. Конечно, Берлянт был куда умней анархиста, просто несравнимо, но ведь по мертвецу этого не поймешь… Бабушка сама видела, как Берлянт переодел мертвого Гаврилу в свою одежду, взял его документы и бежал.
— Конюхов — Берлянт? И Лариса Полетаева тоже носила фамилию Берлянт? — презрительно переспросила Наталья Михайловна. — Ну, вы какой-то апокриф рассказываете!
— Отчего же… — усмехнулся Шведов. — Кстати, вы знаете, что Лариса — ваша близкая родственница? Единокровная сестра Натальи Селезневой. И ваша матушка была названа именно в ее честь, хотя Наталья предпочитала всех уверять, что, мол, обожала пьесу Островского «Бесприданница».
— Лариса Полетаева — тетка моей матери? — прошипела Наталья Михайловна. — Бред! Чушь! Гнусная ложь! Я о ней ни слова не слышала от бабушки.
— Разумеется, — спокойно проговорил Кирилл. — Ведь та женщина, которую вы считали своей бабушкой, и была Лариса Полетаева. Так что, когда я назвал вас внучкой Ларисы, с моей стороны не было обмолвки.
«Господи боже!» — опять охнула в шкафу писательница-детективщица Алена Дмитриева.
— Лариса забрала бумаги сестры, — продолжал хозяин номера. — Видите ли, между Берлянтом, Осипом Хмельницким, Ларисой, Натальей, Конюховым и Кириллом Шведовым произошла, как теперь принято говорить, разборка. Кирилл был тяжело ранен, Конюхов и Наталья убиты, причем Наталью застрелила именно Лариса. Они соперничали и из-за доктора Лазарева, и из-за драгоценностей Креза. Когда Лариса с Лазаревым остались вдвоем среди мертвых тел (они были уверены, что Кирилл-Гектор тоже убит, что его спасло), они сообразили, что очутились в весьма тяжком положении. Ведь в квартире доктора находились не только трупы какого-то эсера Шведова и его невенчанной жены Натальи Селезневой, но также мертвые тела значительного большевика Осипа Хмельницкого, а также предводителя анархистов Гаврилы Конюхова. Списать их смерть на налет какой-нибудь банды вряд ли получилось бы. Даже если власти им поверят, будто все убийства — дело рук злодея Гектора, пришлось бы отвечать на слишком много вопросов. Например, комиссарше Ларисе Полетаевой объяснять, в каких отношениях она была с Лазаревым. А если кто-то захочет поглубже копнуть его прошлое? И наткнется на их совместное прошлое? Аглая пряталась в прихожей и слышала разговор двух убийц, видела, что они делают. Предположим, рассуждали они, как-то и удастся отовраться, но ведь прежнего доверия к Ларисе уже не будет. За ней будут присматривать, а она-то мечтала уехать за границу и увезти коллекцию Креза… И тогда Лариса с Лазаревым решили, что им нужно бежать. Они переодели Наталью и Конюхова в свою одежду, подсунули им свои бумаги. Лицо Натальи было изуродовано до неузнаваемости, а еще ей обрезали косы и кинули в печь… Теперь ее невозможно было отличить от Ларисы! Сообщники изуродовали выстрелами и лицо Гаврилы. А потом удалые супруги, прихватив шкатулку Креза, тайно исчезли из Нижнего. И, как много лет спустя выяснил мой дед Кирилл Шведов, увезли с собой осиротевшую дочь Натальи, Ларису. Ну что ж, очень благородно со стороны Ларисы, что она не бросила племянницу! Продавая драгоценности из коллекции Креза, они жили, конечно, безбедно, но шиковать было невозможно. Мечта Ларисы — замок, авто, бриллианты — стала теперь чистой фантастикой. И все же бабочки Креза помогали им выжить и не пропасть. Так продолжалось до той поры, пока Гаврила Конюхов, вернее, Иоганн Берлянт, не встретил однажды на улице Кирилла Шведова…
— Ваш отец в своем письме отзывался о Кирилле Шведове как о благороднейшем человеке. Однако он не погнушался написать донос на Конюхова! — прервал рассказчика гневный голос Натальи Михайловны.
