Мгновенная судорога прошла по лицу Гектора, и Аглая похолодела. Он оскорблен тем, что Наталья даже и не мыслит искать у него защиты, прощения просить. А она, Аглая, что же? Неужели она годится только на то, чтобы выручать Гектора в трудную минуту, стреляя по движущимся мишеням? Этакая женщина-товарищ, боевая подруга, как любят говорить большевики. А все остальное по-прежнему принадлежит Наталье?
Ну что ж… Никогда Аглая мужчинам не навязывалась, не станет и начинать. Если она ему товарищ, то поступит с ним по-товарищески. Вернет его «велодог» — и уйдет. Куда? Неведомо. Одно можно точно сказать: кухаркой у доктора Лазарева ей никогда не служить!
— Кирилл, возьми свой револьвер, — проговорила Аглая, однако ее остановил голос Лазарева:
— Стоять всем! Лариса, иди к двери. Наташа, подбери «маузер» Гаврилы.
О черт, как глупо! Не годится Аглая в боевые подруги, нет, не годится, да и лихой Гектор сплоховал. «Маузер» Конюхова… Да уже давно надо было прибрать его к рукам!
А впрочем, перевес в вооружении все равно был на стороне Лазарева и его баб — три ствола против одного, они не дали бы ни Аглае, ни Гектору приблизиться к оружию анархиста, давно лежащему на полу. Но теперь — четыре ствола на стороне противника… И даже если Аглая выстрелит в кого-то одного из них, в нее пальнут как минимум двое.
— Дай «маузер» мне, — сказал Лазарев, протягивая к Наталье правую руку, но она покачала головой:
— Нет. С вами, видно, нужно ухо востро держать. Что с тобой, что с Ларкой. Не верю я вам!
— А кому ты веришь? — усмехнулась Лариса. — Ему, что ли? — презрительно глянула она на Гектора, а затем на Аглаю. — Он утешился быстро. Видишь, уже другую себе нашел.
— Послушайте, Гектор, — заговорил доктор Лазарев. — Даже если и ваша, с позволения сказать, боевая подруга успеет выстрелить один раз, в нее и в вас выстрелят как минимум двое. Это понятно, надеюсь?
Аглая уныло кивнула. Как будто Лазарев Америку открыл…
Гектор тоже кивнул. Вид у него был задумчивый, а глаза то и дело обращались к Аглае со странным, недоумевающим выражением.
Ну понятно. Никак не может взять в толк, откуда девушка знает его имя, если сам он ни разу его не называл? Где ему догадаться! И о том, как зовут обладательницу «ледяного, беспощадного ума», тоже не догадаться!
А между тем ситуация патовая, как ни крути. Теперь из приемной не выбраться. И вообще Лазарев в любую минуту может скомандовать своему «батальону смерти»: пли! И тогда все, все…
Был бы еще один пистолет! Но его нету. Зато… есть граната. Граната Конюхова! Она лежит у стены. Наталья тупо подобрала только его «маузер». Если бы завладеть гранатой… с нею можно много страха нагнать даже на превосходящие силы противника. Но как до нее добраться? Вот бы Гектор смекнул… Но где ему! Нужно Лазарева как-то отвлечь. Как-то заговорить ему зубы. А тем временем изловчиться и…
— А скажите, доктор, вы к Шнеерзону-то зачем пошли? — спросила Аглая как можно приветливей. И как можно выразительней навела на него дуло, чтобы не оставалось сомнений, в кого попадет ее пуля даже при самом неблагоприятном раскладе. Курок взведен, палец на спусковом крючке, стоят они близко…
«Паду ли я, стрелой пронзенный, иль мимо пролетит она…» — мелькнуло в ее голове.
Что только не лезет в нее в роковые минуты жизни…
Доктор молчал, катая желваки по скулам.
— Он пошел за завещанием Креза, — раздался голос Гектора.
Опять! Опять он говорит о каком-то завещании Креза! И его слова очень не по нраву доктору Лазареву… Почему? Крез завещал все Офдоресу, то есть Лазареву. Или… Или все же нет?
— Послушайте, Гектор, или как вас там… господин Шведов, что ли? — небрежно сказал Лазарев. — Мне надоел наш затянувшийся разговор. У меня к вам деловое предложение. Я признаю, что был не прав, сбивая с пути истинного вашу, можно сказать, жену, мать вашего ребенка. Но тут сыграла свою роль Лариса, в которой взыграли былые чувства ко мне — все же первая любовь не забывается! — и которая очень хотела избавиться от назойливого анархиста Гаврилы Конюхова. Именно поэтому я и пообещал Наталье некоторую часть из шкатулки. И от своих слов не собираюсь отказываться. Обещал я кое-что и Гавриле. И вот теперь я готов предложить эту долю вам. Двух бабочек и Наталью. Ну хорошо, трех бабочек. Теперь вы можете пожениться и жить безбедно. Поверьте мне, безбедно! И еще. Лариса сделает все, чтобы помочь вам с Натальей тоже выбраться из России вместе с нами. Подумайте, Гектор. Пора распроститься с бреднями вашей боевой эсеровской юности. Вы принесли столько жертв для умилостивления этого страшного божества — своей чести… Подумайте о своих близких, позаботьтесь о себе и о них! Россию ждут неисчислимые беды. Мы должны бежать, спасаться. И спасать тех, кто дорог нам, кого мы любим! Я даю вам отличную возможность.
— Хорошая ставка, — кивнул Гектор. — За что? Что я должен отдать взамен?
— Ее. — Лазарев указал дулом на Аглаю. — Я пристрелю ее. Но вы должны дать мне слово, что не накинетесь на меня и уйдете отсюда с миром, позабыв о вашем безумном чувстве чести, о мести.
— Ну вы бы хоть Наталью спросили… — усмехнулся Гектор. — Что ж так ее передаете, словно карту в поддавках? Спросили бы, хочет ли она ко мне вернуться.
— Какие церемонии! — раздраженно дернул плечом Лазарев. — Да ладно. Наталья, ты пойдешь к нему? Деньги вы получите, не беспокойтесь, а за мужской спиной все же лучше, чем одной.
— Конечно, лучше! — ломким голосом отозвалась Наталья и всхлипнула. — Конечно, он не подарок… но если бабочек мы все же получим… я согласна. И Ларочка его любит, дочка. Маленькая, а все ж понимает, что родной отец, к Гавриле она никогда не ластилась. Родного отца не заменить! Согласна я, так и быть.
Аглая опустила голову. Ну, вот и все… Зря она не надела в шкафу шубу — что-то вдруг в такой холод бросило!
— Родного отца никем не заменить, — повторил Кирилл. — Это правда. И все же у нашей дочери не будет родного отца. Потому что, господин Берлянт, я товарищей не продаю. Тем более — женщину, которую люблю. Давайте сговоримся по-мужски. Я проиграл, и вы меня можете прикончить прямо сейчас. Но я прошу — дайте ей уйти. Она отдаст револьвер и уйдет. А я останусь. Я выкупаю ее жизнь за ту горсть драгоценностей, которую вы готовы были отсыпать сначала Гавриле Конюхову, потом мне. Оставьте их себе и возьмите в придачу мою жизнь. Но ее — отпустите.
Аглая боялась верить собственным ушам. Что он сказал?.. Что он сказал? Женщину, которую любит? Он любит…
— Что?! — взвизгнула Наталья. — Отказываешься от меня? Да пропади ты пропадом! Мне от тебя только горе одно! А бабочки все равно мои будут! Мне больше достанется!
«Маузер» в ее руках рыкнул огнем раз, два, три… Кирилл навалился плечом на стену и начал сползать вниз, оставляя кровавую дорожку на стене.
Аглая смотрела оцепенело. Не могла крикнуть, не могла двинуться с места.
