Но что же с ним все-таки произошло?
Пора было звонить Володьке Коробову. И напомнить про должок. Только перед этим самому взглянуть на этот вагон с евро…
Я снова бомж. Правда, в кармане у меня телефон, который пока выключен. Не ровен час, кто-нибудь позвонит, и вся моя конспирация и принятый образ полетят к чертовой матери. На телефон я намерен снять сам вагон и его содержимое.
В среде бомжей я уже свой. Никто не обращает на меня внимания. Главное, чтобы я не промышлял на чужой территории, а ходить… Кто ж запретит ходить вольному человеку там, где ему вздумается?
Время уже далеко за полдень. Навстречу мне попадается не так уж и много бомжей. Большинство из них сейчас обедает и пьет водку. Вернее, уже отобедали, выпили и теперь либо играют в карты, либо просто дремлют в своих закутках или наслаждаются беспечной жизнью и майским солнцем, улегшись где-нибудь на травке.
Я забираю на запад. Вагоны, пути, вагоны… Опять вагоны… Вот и длиннющая сцепка товарных вагонов на первой линии. Я пролезаю под одним из вагонов и вижу на второй линии несколько пассажирских вагонов, ободранных и проржавевших. Им уже никогда больше не возить пассажиров, но почему-то их не торопятся отправлять на переплавку. Трудоемкое это дело. Затратное. Поэтому и никому не нужное… А может, по бумагам уже давно и отправили, и распилили, и переплавили, а выделенные деньги уже давно поделили.
Кто разберет эту привокзальную бухгалтерию?
Заглядываю внутрь одного из вагонов с вынутыми или выбитыми рамами. Это бывший плацкартный вагон, что можно понять по остаткам сидений у окон. Из вагона вынесено все, что хоть как-то могло пригодиться. Поэтому никто из бомжей и не облюбовал их в качестве жилища: в таком вагоне скорее замерзнешь и окочуришься, нежели на улице.
Я обхожу последний вагон и вижу на третьей линии четыре сцепленных между собой товарных вагона. Они не то чтобы новые, но какие-то… добротные, что ли. В голову закрадывается мысль: если в одном из четырех вагонов лежат евро, то не лежат ли евро и в остальных трех? Мысль быстро улетучивается, поскольку мой мозг отказывается представить картинку с таким количеством евро, а знаний математики явно не хватает, чтобы даже попытаться подсчитать, сколько евро может поместиться в четырех вагонах. Поэтому я оперирую пока одним вагоном. Вот и он, кстати. С дверью, замотанной проволокой.
Я замираю, потом внимательно оглядываюсь. Как будто бы никого. Разматываю проволоку, отодвигаю дверь и заглядываю внутрь. Мама родная! Огромные блоки с пачками евро и правда преспокойненько стоят на пластиковых поддонах. Сколько же тут денег? Миллиард евро? Наверное, больше… Возможно, три или даже пять миллиардов. Это сколько же на рубли? Сосчитать у меня не получается, и для себя я останавливаюсь на таком определении: в вагоне находится фантастически огромная сумма денег.
«А сколько евро может быть во всех четырех вагонах»? – опять закрадывается бьющая наповал мысль. Сколько же получится всего денег? И чьи они, эти бесчисленные евро? Почему они стоят тут, на запасных путях, без всякой охраны? Сколько времени они тут уже стоят? Почему их никто не забирает? Есть ли на этот «товар» какие-нибудь сопроводительные документы? Где эти документы, накладные? Откуда вагоны прибыли? Кто их послал? Кому? С какими целями?!
И тут я вспоминаю свой первый день работы после майских праздников. От нечего делать и с прицелом на будущее я отсматривал и вычитывал разные материалы в Интернете, могущие (и неспособные) пригодиться мне в моей репортерской работе. Среди прочей информации я, помнится, вычитал и такую, что в Лондоне, в аэропорту Хитроу уже полтора года стоит грузовой «Боинг». Этот «Боинг» самый вместительный и мощный из всех существующих «Боингов», и он под самую завязку набит паллетами с евро. 140 тонн денег, как сообщалось в той информации! Как там было еще написано?
«По самым скромным подсчетам, в «Боинге» находится не менее 20 млрд. евро. Самолет прилетел из Франкфурта в Лондон в декабре 2011 года и с тех пор стоит на стоянке грузовых самолетов, поскольку истинный хозяин денег так и не объявился, хотя услуга за стоянку самолета и хранения «европаллет» своевременно оплачивается, причем самыми разными лицами».
Я еще подумал, что эта информация очень интересна, но мне вряд ли пригодится. И вот – пригодилась… И если принять предположение, что не один, а все четыре вагона забиты пачками евро, то получится даже больше, нежели лондонские сто сорок тонн.
А сколько эти вагоны тут уже стоят? Клим, кажется, говорил, что месяца три.
А если больше?
А если их просто время от времени перетаскивают с одного места на другое, чтобы не шибко отсвечивали, и стоят они тут тоже столько времени, сколько стоит тот «Боинг» в Хитроу?
Кстати, стоянка этих четырех вагонов тоже кем-то оплачивается. И тот, кто принимает эти деньги, знает этого плательщика (или плательщиков), ведь и у нас они наверняка меняются, чтоб труднее было найти концы, кому эти деньги принадлежат.
И все же – кому?
А что, если и эти вагоны и правда стоят на станции уже полтора года? Даже если и меньше, то все равно между этими вагонами и «Боингом» в Лондоне прослеживается какая-то связь.
А может, подобные «Боинги» или товарные вагоны с евро стоят и ждут своего часа не только в Лондоне и Москве, но и в Нью-Йорке, Берлине, Вене, Париже, Риме? Ну, тогда это уже не государственный переворот, а…
Мама родная! Куда я залез?!
По моему телу начинают бегать мурашки. На несколько мгновений я даже забываю, зачем сюда пришел. И все же (начатое дело надо доделать – это правило незыблемо при любых обстоятельствах) я залезаю в вагон и начинаю снимать. После чего спрыгиваю, снимаю сам вагон, потом все четыре сцепленных между собой вагона, закрываю дверь и заматываю ее проволокой, как и было до того…
Мне вдруг становится тревожно. Я оглядываюсь, но никого не вижу.
Интересно, что будет дальше, когда мы выпустим первую передачу новой программы.
Осторожно, проверяясь, как это делают в кино опасающиеся слежки шпионы и бандиты, я топаю обратно.
Выйдя к вокзалу, я чувствую на себе чей-то тяжелый взгляд. Он буквально прожигает мой затылок. Я оборачиваюсь и вижу возле одного из киосков человека в сером костюме. Он смотрит на меня, не отрываясь и не боясь, что я его замечу. Конечно, они меня срисовали еще у вагона. Очевидно, у них имеются наблюдатели, которые не спускают глаз с этого вагона или вагонов. Может, они следят за ними через спутник, есть такая система GPS. А на меня они вышли через мой телефон. Сейчас это просто. Тем более, располагая такими бабками, какие имеются у них. Это значит, что по мобильному телефону звонить нельзя. И если делать какие-то звонки, то через телефоны-автоматы. Хотя тоже нет никакой гарантии, что не вычислят. Покупать всякий раз новую симку? Вынимать аккумулятор? На какое-то время можно, наверное, освободиться от их контроля. А потом они придумают что-нибудь новенькое…
