— Багира! Багира!
— Слушаю, — снова сказала я и вытерла губы полотенцем.
— Что там случилось? Почему не отвечала? — закричал мне в уши Гром.
— Голова у меня закружилась, — пояснила я.
— Ладно… — Андрей Леонидович помолчал немного, — поздравляю с успешным завершением операции. Рад за тебя, Багира.
Я вспомнила, как Волк, падая, зажимал рассеченную шею рукой, как кровь струйками хлестала между пальцами, и особой радости не ощутила.
Однако сказала:
— Спасибо.
Потом спросила:
— А что — по телевизору уже было сообщение? Или по радио?
— Было, — ответил Гром, — в первом выпуске новостей. И по радио говорили, и по телевизору.
— Здорово, — равнодушно сказала я.
— Самое интересное, — продолжал Андрей Леонидович, — что и убийцу уже нашли.
— Да? — удивилась я. — И кого же нашли?
— Не знаю, — ответил Гром, — я не интересовался. Его еще допрашивают, но он не сознается пока, конечно. Через недельку, думаю, сознается… Еще и убийство принцессы Дианы на себя возьмет. Знаешь ведь, как милиция работает?
— Знаю, — ответила я, дотронувшись до громадной шишки на голове.
— Вот еще что, — промолвил Гром, — мне странным показалось, что после убийства Волка министр не внес никаких корректив в программу своего визита.
— Да, — согласилась я, — действительно странно. А может быть, у министра какие-то еще дела есть в Петропавловске, кроме визита дружбы?
— Н — ну, — неопределенно высказался Гром, — может быть.
А ведь Гром прав. Точно — что-то здесь не так.
— Ну вот, с этим все выяснили, — продолжал Гром, — теперь скажи, как там дела в основном направлении, продвигаются?
— Продвигаются, — ответила я, ощупывая шишку.
Хреново только продвигаются — медленно.
— Мы получили информацию, — сообщил Андрей Леонидович, — что заинтересованные люди попытаются связаться с объектом номер один сегодня и сообщить ему о существовании компромата.
Вот как — интересно. А я не пошла сегодня никуда — заболевшей сказалась.
— Объект номер один отбывает в Астану завтра утром, — говорил Гром. — Совершенно очевидно, что связаться с объектом сегодня днем крайне затруднительно, так как объект занят на официальных мероприятиях. Устанавливать контакт, я думаю, будут вечером. Слышишь меня, Багира?
— Слышу, — ответила я.
Это уже лучше, если вечером.
— После всех официальных мероприятий, — продолжал просвещать меня Гром, — чины высшей администрации… гуляют. Выпивают от души… На эти праздники крайне трудно пробраться. Если бы ты постаралась…
— Я постараюсь, — ответила я, — нет ничего невозможного. Особенно для меня.
— Отлично! — обрадовался Гром. — По полученной информации — именно на таком вот вечере и состоится встреча. Объект номер один узнает о наличии компромата.
— Понятно, — задумчиво протянула я, — понятненько.
— Ну, давай, — подбодрил меня Андрей Леонидович, — попробуй пробраться туда. Самое главное для тебя — получить кассету, понимаешь? А дальше этими товарищами займутся… другие люди. А как ты думаешь пробраться туда? — спросил вдруг Гром.
— Да никак я не думаю, — устало сказала я и присела на край ванны, — у меня думалка что-то плохо работает. Я на этот вечер… — я усмехнулась, вспомнив слово, «сабантуйчик», — на этот сабантуйчик и пробираться-то не буду.
— То есть как это?! — не понял Гром.
— Да вот так и не буду, — ответила я, — администрация за мной машину пришлет…
Минуту Гром молчал, соображал, видимо, что-то. Потом усмехнулся:
— Ладно, ты профессионал, сама прекрасно знаешь, что делаешь. Если вопросов больше нет, то тогда — отбой.
— Нет вопросов, — сказала я, — отбой.
* * *
Мы должны были просчитывать все свои слова и движения, чтобы не провалить дела. Тогдашний наш гостиничный номер прослушивался — в каждой комнате, включая ванную и туалет, стояло сразу по нескольку «жучков».
Мы-то знали, и где находятся эти «жучки», и сколько их… Но в том-то и штука — мы прекрасно понимали, что нас прослушивают агенты Бундесвера.
Волк нечасто становился моим напарником, но это был как раз тот случай.
Нашим заданием было — изображать супругов, российских граждан. Волк был российским дипломатом, а я — его женой.
Это в Югославии было.
Зная, что наш номер прослушивается немецкими агентами, мы говорили только то, что нам было велено, — таким образом дезинформируя немцев. Мы ни на секунду не должны были выходить из игры, и если бы мы на мгновение расслабились и стали самими собой, то нас немедленно пристрелили бы — на крыше и в окнах противоположного дома сидели снайперы.
Задание есть задание, и мы несколько дней жили с Волком как настоящие супруги.
По ночам, естественно, прослушивание не прекращалась, так что приходилось еженощно доказывать, что наш брак самый настоящий.
Когда закончилось это задание, я забыла про него — и про то, что я спала с Волком, тоже не так уж часто и вспоминала.
Да и он относился ко всему правильно. Такова была наша работа.
Вот так.
Что это я вспомнила сейчас про этот случай?
Ах да, я же вчера его убила.
Что-то действительно странно — не вспоминала, не вспоминала, а теперь вспомнила.
И еще — у Волка татуировка была на плече. Большая, красивая. Черная. Оскаленная волчья пасть, а с клыков слюна капает.
Я повернулась на другой бок — кровать скрипнула подо мной — и уснула.
* * *
Телефон, взорвавшийся громовым звонком, стряхнул меня с постели, как хлебные крошки с простыни.
Я подбежала к телефону.
— Алло! — проговорила я дурным голосом. — Алло!
— Ирина Зиновьевна? — Это был Зайберт Виктор Федорович. — Это вы?
Ну, а кто же еще? Я, конечно.
— Я, — ответила я, — здравствуйте, Виктор Федорович, как дела?
— Вы еще спрашиваете?! — закричал в трубку Зайберт. — Вы что, телевизор не смотрите?
— Да нет, — ответила я, — я проспала весь день, у меня голова болела. А что случилось?
— Случилось?! — Виктор Федорович шумно перевел дух. — Ну, вы даете, Ирина Зиновьевна, — уж такое пропустить… Нет в вас журналистской хватки и журналистской интуиции, совсем нет…
— Да что случилось-то?! — воскликнула я. — Говорите, что вы тянете, ну!
— А то и случилось, что на министра покушение было! — сообщил мне Зайберт.
