– Не видел, – пожал плечами Фандорин, – но
догадаться нетрудно. Вон на том дереве, в неком подобии люльки, висела госпожа
Тэрада. Я был слишком ошарашен этим п-причудливым зрелищем, иначе непременно
сообразил бы, что её верный носильщик Кэнкити должен быть где-то неподалёку. К
тому же он единственный, кто мог нанести мне удар сверху – ведь этот детина выше
меня ростом.
– Тэрада-сан? – воскликнула Сатоко. – Так это
она умертвила моего мужа?
– Ну что вы. Малютка Эми просто слишком любопытна.
Услышав, что нынче ночью я собираюсь устроить охоту на Сигумо, она заранее
заняла удобное место в б-бельэтаже. А Кэнкити набросился на меня, подумав, что
я хочу причинить вред его обожаемой госпоже. Нет, Тэрада-сан здесь ни при чём.
Хотя барышня она исключительно неприятная. Испорченная, капризная, злая, да и
смотреть на неё, прямо скажем, удовольствие сомнительное. Не понимаю, почему вы
с ней дружите?
– Я скажу, – ответила Сатоко, опустив
голову. – Когда я вижу Тэраду-сан, мне становится легче… Моя Акико
перестаёт казаться мне самым несчастным существом на свете… Но если это была не
Тэрада-сан, то кто же?
– Вот это я и собирался выяснить. Нужно было
д-допросить смотрителя Иностранного кладбища. Его сторожка находится сразу за
оградой. Судя по отёчности лица и нервическому тику, этот субъект наверняка
страдает бессонницей. К тому же, как я понял из нашего с ним краткого диалога,
мистер Сильвестер испытывает нездоровый интерес к соседнему владению. Характер
у этого человека трудный, вряд ли он стал бы отвечать на мои вопросы, поэтому
пришлось устроить маленькую демонстрацию. Собственно, даже п-провокацию. Не
буду утомлять вас подробностями, они несущественны. Главное, что сторож
полностью удовлетворил моё любопытство. Предположения подтвердились. Да, это он
неделю назад вывалил на крыльцо кельи Мэйтана ведро нечистот. Сильвестер –
человек полупомешанный. У этого бывшего матроса навязчивая идея – прогнать с
кладбищенского холма «идолопоклонников». Тринадцать лет назад, во времена
смуты, на него напали ронины. Он спасся лишь тем, что успел вскарабкаться по
водосточной трубе, однако острый клинок отсек ему ногу. С тех пор он люто ненавидит
японцев и их «языческую» религию.
– Ах, я всё поняла! – прикрыла пальцами рот
Сатоко. – Мой муж был для этого человека предателем. Сначала сторож
попытался выжить его из сада, а когда не удалось, умертвил, воспользовавшись
японской легендой! Он думал, что монахи испугаются и монастырь опустеет!
Сторожу легко было изобразить оборотня! Достаточно было укрыться с головой
чёрной рясой, а сверху прикрепить плетёный тэнгай. То-то сквозь него
просвечивала луна! А передвигался он так странно, потому что у него деревянная
нога!
Фандорин выслушал вдову и покачал головой:
– Не с-складывается. Откуда невежественному матросу
знать японские легенды? Он и язык-то побрезговал выучить. Нет, Сильвестер не
убийца. Но, как я и предполагал, он видел убийцу, и даже дважды. Его мучила
бессонница, он несколько раз выходил из сторожки покурить трубку, а убийце
понадобилось немало времени на осуществление своего п-плана. К тому же, как вы
помните, ночь была такая же лунная, как нынче.
– Кого он видел? – спросила Сатоко, не поднимая
глаз.
– Вас, – так же тихо ответил Фандорин. – Кого
ж ещё? Сначала Сильвестер видел, как женщина в чёрном кимоно носила ведра к
сточной канаве. А когда вышел в другой раз, незадолго перед рассветом, она
носила воду от колодца к павильону. Я знал, что Мэйтана могли убить только вы.
Но нужно было подтверждение.
– Знали? – повторила Сатоко, по-прежнему не глядя
на молодого человека. – Откуда?
– Я не верю в п-привидения, и ваша история о безголовом
монахе меня не убедила. Это раз. Вам очень легко было осуществить своё
намерение: сначала опоить мужа сонным зельем, подмешанным в сакэ, потом
проколоть ему артерию, а после этого оставалось лишь поменять воду в бочке.
Когда я хвастался перед настоятелем, что выловлю «оборотня» нынче же ночью, мои
слова адресовались вам. Вы должны были знать, что я слов на ветер не бросаю и,
если говорю так уверенно, значит, обнаружил какие-то улики. Я не сомневался: вы
непременно явитесь в сад, чтобы проследить за моими действиями… Я был готов к
встрече, но меня сбила Эми. Это ведь она подала вам идею изобразить нападение
Сигумо – когда, после инцидента с нечистотами, стала кричать об опасности,
угрожающей Мэйтану?
Ответа не было. Пробор на опущенной голове Сатоко казался
неестественно белым. Фандорин даже наклонился, чтобы рассмотреть его получше, и
увидел, что волосы крашеные – у корней они были совсем седые.
– Но две вещи остались для меня з-загадкой, –
продолжил вице-консул после паузы. – Почему вы не убили меня, когда я
лежал оглушённый и беспомощный? Вам ничего не стоило изобразить новое нападение
оборотня. И второе: почему вы умертвили мужа?
Зная, сколь тверды характером женщины склада Сатоко, Эраст
Петрович снова не ждал ответа. И ошибся.
– Я не убила вас, потому что вы не сделали мне зла, вы
лишь выполняли долг по отношению к бывшему другу, – заговорила вдова
сдавленным голосом. Сначала медленно, с запинкой, потом всё быстрее и
быстрее. – Нет, неправда… Я хотела проткнуть вам горло заколкой. Уже
подняла руку. Но не смогла. Не было ненависти… Я оказалась слишком слаба, и
расплачиваться за это придётся моей девочке. Я всё-таки не смогла её защитить.
– Я вас не понимаю, – нахмурился Фандорин. –
При чём здесь Акико?
– Он хотел разлучить нас. – Сатоко резко подняла
голову. Её глаза горели сухим, яростным блеском. – Он сказал: «Нечего её
здесь держать. В Гонконге есть приют для детей-калек. Мы отправим её туда, и
она не будет больше стоять между нами. Я не стану буддой, я понял это. Я
вернусь к тебе, и мы попробуем жить заново». Я умоляла его сжалиться, плакала,
но он был непреклонен. «Ты ничего не понимаешь, – сказал он. – Так
будет лучше для всех. Через неделю придёт пароход из Гонконга, на нём будет
монахиня из приюта». Я поняла: человек, который хотел, но не смог стать буддой,
становится дьяволом. Моя Акико не нужна никому на всём белом свете, кроме меня.
Она обречена. Среди чужих людей она зачахнет. И тогда я сказала себе, что
должна убить Мэйтана. Но убить так, чтобы никто меня не обвинил, иначе мою
девочку отберут… Я сделала то, что собиралась, и упала, и лишилась чувств, и,
наверное, умерла бы, но искусный лекарь вернул меня к жизни. Всё было зря. У
меня не хватило сил вонзить вам в горло железную заколку, и теперь меня заточат
в тюрьму, а моя дочь сгинет в приюте…
– Ну что, Эраст, поймал Паука Смерти? – спросил
консул Вебер, встретившись со своим помощником у табльдота (оба дипломата были
люди холостые и обыкновенно завтракали в «Гранд-отеле», по соседству с
консульством).
