– Всё произошло в точности, как вы предвещали, сэр. А
громче всех ликовал достопочтенный Тобиас Линн. Меня – совершенно незаслуженно
– назвали спасителем фамильной чести и вручили чек на тысячу фунтов, который я
и передаю той… то есть тому… – Здесь мистер Парслей немного сбился. –
В общем, тем, кому он по праву принадлежит. Чек на предъявителя.
Он с поклоном положил на стол узкую полоску бумаги с
водяными знаками.
– Награда вне всякого сомнения принадлежит мисс
Палмер, – нахмурился Эраст Петрович. – Загадку разгадала она, я же
был всего лишь исполнителем.
Тут обнаружилось, что почтенная дама превосходно умеет
сердиться.
– Какие глупости! – покраснев, вскричала
она. – Это вы сумели разговорить мисс Флейм. И про склеп догадались сами.
А уж что касается ожерелья, то оно оказалось у вас в руках ещё до того, как я
сформулировала версию! Если же вы хотите обидеть меня благотворительностью, то
знайте: я всю жизнь прожила, полагаясь только на себя, и никогда о том не
пожалела!
Оппоненты в упор глядели друг на друга, и видно было, что ни
одна из сторон не уступит.
– Иногда умные люди бывают хуже простаков, –
вздохнул мистер Парслей, – и тогда без простака им не обойтись. Возьму эту
роль на себя. Поделите вы эти деньги пополам, да и дело с концом. Пятисот
фунтов вам, мисс Палмер, с лихвой хватит, чтобы купить домик на берегу моря. Да
и вы, сэр, так уж не чинитесь – деньги вы заработали честно.
– «Иногда умные люди хуже простаков, и без простака им
не обойтись»? – удивлённо повторила мисс Палмер. – Какая чудесная
банальность! Я её запомню.
Удивился и Фандорин, но по иной причине.
Пятьсот фунтов стерлингов? На государственной службе он за
целый год получал жалованья немногим больше. Немалые деньги, а достались безо
всякого труда. Так, выходит, дедукцией можно зарабатывать на жизнь?
Долина мечты
Приятно быть звездой
Наставник, преподававший Фандорину науку жизни, говорил:
«Человек рождается на свет слепым и не прозревает до самой смерти. Но есть три
Поводыря: Дух, Разум и Тело. Они будут дёргать тебя за рукава, тянуть всяк в
свою сторону. Ошибётся тот, кто сочтёт одного из Поводырей главным. Знай, когда
и кого слушаться. Только это убережёт тебя от заблуждений и не даст сбиться с
Пути».
С Духом и Разумом Эраст Петрович, бывало, путался, отчего
иногда спотыкался о камни Пути и набивал себе шишки. Зато превосходно усвоил, в
каких ситуациях нужно беспрекословно повиноваться Телу, и здесь уж никаких
сомнений не допускал. Иначе его Путь давно бы уже оборвался.
Вот и теперь, когда Дух и Разум вдруг умолкли, а Тело громко
крикнуло: «Берегись!», Фандорин немедленно, безо всяких колебаний повиновался –
не оборачиваясь, прыгнул в сторону. Тем более, рядом не было ни души, никто не
подумал бы, что солидного вида джентльмен внезапно сошёл с ума…
Итак.
Прямо из пинкертоновского агентства Эраст Петрович отбил
Масе телеграмму («НОЧНЫМ СЮДА ТЧК ДВА КОСТЮМА ТЧК БЕЛЫЙ ЗПТ ЧЁРНЫЙ») и
отправился на прогулку по вечернему Нью-Йорку.
Шёл, куда глаза глядят, постукивал тросточкой, думал о
двигателе внутреннего сгорания.
Соседние с Бродвеем улицы ещё худо-бедно освещались газом,
потом пошли переулки вовсе тёмные, и Фандорин достал электрический фонарик.
Качаешь пружину – горит лампочка. И светло, и для кисти тренировка.
Когда пахнуло морем, Эраст Петрович понял, что находится
где-то вблизи Гудзона. Осмотрелся вокруг – увидел вдали приземистый силуэт
Батареи. Оказывается, ноги вынесли его к Манхеттенской стрелке.
Мимо складов, мимо портовых кранов он дошёл до самой воды и
остановился у парапета.
Солнце уже зашло, но в небе ещё оставалось некое послевкусие
заката. Вдали на острове Бедлоуз шахматной фигуркой торчала Статуя Свободы. На
одном из зубцов её короны вспыхнул прощальный блик вечерней зари.
Это очень красиво, искорка на короне делает пейзаж
совершенным, сказал Разум. А без статуи было бы ещё красивей, возразил Дух.
Но в этот миг Эраст Петрович ощутил (угловым зрением?
слухом? нервными окончаниями? – Бог весть) микроскопическое движение за
спиной, и Дух с Разумом сразу онемели, а Тело заставило Фандорина резко
качнуться вбок.
У самого уха хищно шикнуло, через долю секунды грянул
выстрел. Выполняя одновременно три действия (приседая, разворачиваясь на
каблуке и выдёргивая из-под фалды револьвер), Эраст Петрович едва-едва
перехитрил вторую пулю – с головы в воду слетел простреленный цилиндр, между
прочим, заказной, с Джермин-стрит, в Америке такого не достать. Зато теперь
удалось разглядеть, откуда стреляют. Огненная точка вспыхнула у стены
неосвещённого пакгауза. Судя по звуку, револьвер большого калибра, и стрелок
отменный – бил с изрядного расстояния, а как точно. Нельзя было позволить ему
выстрелить в третий раз: на фоне не совсем ещё тёмного неба силуэт Фандорина
являлся слишком хорошей мишенью. Поэтому Эраст Петрович вскинул руку с
«герсталем» и высадил наудачу все семь пуль. Для короткоствольного револьвера,
весь смысл которого в скорострельности, дистанция была чрезмерной, но третьего
выстрела из темноты не последовало.
Когда прошёл звон в ушах, Фандорин (он лежал, распластавшись
на земле) напряг слух и понял, что у пакгауза уже никого нет. Осторожно
поднялся, заряжая барабан. Рывком добежал до места, откуда стреляли. Так и есть
– пусто.
Человек, пытавшийся его убить, скрылся в проходе между
складскими корпусами. Гоняться за ним было бессмысленно, да и рискованно.
Отложив дедукцию на потом, Эраст Петрович принялся изучать
кучность герсталевского огня. Луч фонаря нашёл в деревянной стене шесть
свинцовых кругляшков – все в пределах одного метра, не так уж плохо. А где
седьмой?
Долго искал и в конце концов нашёл. Пуля валялась на земле.
Поднял, рассмотрел.
Наконечник сплющен, как от удара о металл. Странно. В стене
ни болта, ни гвоздя.
Что это поблёскивает?
Подкачав фонарик, чтоб не гас, сыщик зажал его подбородком,
достал из кармана лупу и навёл на исследуемый предмет.
Было неудобно и темновато, но всё же удалось разглядеть, что
в мелких царапинках на пуле поблёскивают микроскопические жёлтые частицы.
Позолота?
