На четвёртой неделе своего бристольского сидения, во
вторник, Эраст Петрович, как обычно, вернулся с прогулки к пяти и решил, что
сбился со счёта дней – при монотонности его здешней жизни это было бы
неудивительно.
В прихожей стояли кожаные калоши мистера Парслея, из
гостиной доносился его густой, с хрипотцой голос, а это могло означать лишь
одно: нынче не вторник, а четверг.
Однако когда Фандорин заглянул в гостиную, то увидел, что на
батлере ливрея, что он не сидит, а стоит, да и стол сервирован только на две
персоны.
Потом до слуха вошедшего донеслась странная фраза:
– Помимо всего прочего, это решило бы проблему домика в
Эксмуре – шутка ли, целая тысяча фунтов!
Выводы напрашивались следующие.
Сегодня всё-таки не четверг. Это раз.
Случилось нечто экстраординарное. Это два.
Нужно, не привлекая к себе внимания, подняться в комнату.
Это три.
Но хозяйка уже заметила Фандорина и пригласила к столу.
Когда же он пробормотал, что не хочет мешать беседе, мистер Парслей сказал
нечто ещё более странное:
– Какие уж тут тайны, если нынче вечером будет
объявление на первой странице «Вестерн дейли»!
И рассказал следующее.
Вчера вечером лорд Беркли исчез. Приставленный к нему слуга
ненадолго отлучился, а когда вернулся, обнаружилось, что милорд сумел
отстегнуться от кресла и пропал. Растяпу-лакея уже уволили без выходного
пособия, но проблемы это не решило. Совершенно очевидно, что его сиятельство,
как это нередко случается с выжившими из ума стариками, ушёл из дома и
потерялся. Мальчишка бакалейщика, у которого лавка на соседней улице, видел,
как граф в домашних туфлях и халате шёл по направлению к Клифтонвуд-роуд. И
будто бы не просто шёл, а «очень шустро ковылял». К сожалению, мальчик и сам
спешил куда-то по своим делам. О том, что видел, рассказал лишь наутро. До
этого момента милорда искали в саду, на чердаке и в подвале, теперь же стало
ясно: зону поиска необходимо расширить.
Сыновья графа и мистер Парслей с помощниками сбились с ног.
Резонно предположить, что старик отправился по какому-то маршруту из своей
прежней жизни. Но ни в банке, где до своего удара он служил управляющим, ни у старых
знакомых лорд Беркли не появлялся. К поиску подключилась полиция – и тоже
тщетно. Семья в панике, объявлена награда в тысячу фунтов стерлингов.
– Тому, кто найдёт старика? – кивнул
Фандорин. – Щедрое вознаграждение.
– Да не старика, портфель! – Дворецкий
вздохнул. – Все переполошились из-за портфеля. Видите ли, сэр, старый
джентльмен не только отстегнулся от кресла, но ещё и каким-то чудом умудрился
найти ключ от секретера в кабинете лорда Дэниэла. Впрочем, это не столь
удивительно – все тайники в доме графу отлично известны. В секретере наряду с
деньгами, ценными бумагами и важными документами хранился сафьяновый портфель,
а в нём завещание милорда и самое главное – бриллиантовое колье «Млечный Путь»,
фамильная драгоценность рода Беркли. В своё время дед его сиятельства, первый
граф Беркли, привёз это ожерелье из Индии. Оно всегда под замком и извлекается
на свет Божий лишь во время свадьбы старшего сына. Я видел «Млечный Путь»
дважды: в 1841 году, на шее леди Беркли, и в 1870-м, когда женился лорд Дэниэл.
Стоимость реликвии определить трудно, но когда у нас были финансовые
затруднения в связи с железнодорожным кризисом, банк «Барклайз» предлагал под
залог этих бриллиантов сто тысяч фунтов. Мы, разумеется, отказались.
– А портфель точно у старика? – спросил Эраст
Петрович. – Что если…
– У него, у него! – воскликнул батлер, и уж одно
то, что он позволил себе перебить собеседника, свидетельствовало о крайней
степени волнения. – Мальчик бакалейщика отчётливо разглядел, что у милорда
под мышкой была зажата «сумка грязно-рыжего цвета» – примерно таким и должен
был показаться старинный сафьяновый портфель маленькому невежде.
Задумчиво прищурившись, мисс Палмер осведомилась:
– А вы побывали у той женщины, в Бате?
– Ну конечно! Первым делом. Я сам к ней ездил. Только
никакого толку из этого не вышло. Её и прежде трудно было причислить к
категории леди, а теперь она ещё раздобрела, ручищи что два окорока.
– Она вам нагрубила? – сочувственно покачала
головой мисс Палмер.
– Спустила с лестницы – боюсь, это называется именно
так. Сила у неё, как у портового грузчика. А хуже всего, что милорда у неё не
было. Я обошёл всех её соседей, а полиция тщетно искала свидетелей на пути из
Бристоля в Бат. Никто не видел старика в халате и с портфелем под мышкой.
Фандорин удивился.
– Насколько я знаю, до города Бат отсюда полтора
десятка миль. Разве мог забрести так далеко пожилой человек, которого возят в
кресле?
– Ах, сэр, его сиятельство только на голову слаб, а
ноги крепкие. Потому его и к креслу пристёгивали – очень уж непоседлив. К тому
же до станции можно доехать на конке, а со станции до Бата на поезде.
– По этому маршруту полиция, стало быть, и опрашивала
свидетелей? – укоризненно спросила мисс Палмер.
– А по какому же ещё? Именно этим путём и добираются до
Бата.
– Только не лорд Беркли, – отрезала она. –
Во-первых, двадцать восемь лет назад, когда он в последний раз выходил из дому,
никакой конки ещё не было. Во-вторых, отправляясь к той женщине, он никогда не
ездил поездом. Только верхом или в догкарте – помните, у него была такая
очаровательная двухместная колясочка чёрного лака? Скажите полиции, чтоб искала
его на шоссе: где-нибудь между Брислингтоном и Кейнсхэмом или за Солтфордом.
Там полным-полно придорожных кустарников, рощ и перелесков.
Батлер почесал бакенбарду.
– Что ж, я привык верить вашему чутью. Пойду
протелефонирую старшему инспектору Додду. Однако помяните моё слово: живым
старого графа мы больше не увидим. Валяется где-нибудь, бедняга, с перерезанным
горлом, а колье потом вынырнет у скупщика краденого. Или, того хуже, распилят
на камешки, продадут поодиночке, и «Млечному Пути» конец…
– Нет, это никуда не годится, – задумчиво
проговорила мисс Палмер, когда дворецкий удалился. – Зона поиска слишком
велика. Пока полиция всю её прочешет, бедный Джеффри подхватит воспаление
лёгких – ночи-то холодные, а он в одном халате. Конечно, он никогда меня не
любил, а в детстве и частенько обижал…
Казалось, она колеблется.
