Ответить Эраст Петрович не успел. Из темноты донёсся шорох,
звук короткого выдоха и сочный удар мягким о мягкое. Небаба рухнул лицом вниз и
раскинул длинные руки. Там, где только что стоял околоточный, обрисовался
силуэт, в котором Фандорин сразу признал давешнего прыгуна через стены: тот же
облегающий наряд, пружинность позы, коническая шапочка. Маса яростно зашипел,
готовясь к рукопашной, но поперхнулся – чёрный человек молниеносным движением
выбросил вперёд ногу и припечатал японца точнёхонько в подбородок. Удар был так
неправдоподобно быстр, что застал верного фандоринского слугу, бойца бывалого и
грозного, совершенно врасплох.
Даже не вскрикнув, Маса повалился навзничь, и оказалось, что
всё войско Эраста Петровича повержено в первые же секунды баталии, а сам
главнокомандующий совершенно не готов к схватке со столь грозным противником –
точнее, даже с двумя.
Нет, оказалось, что всё же с одним – старый китаец бросаться
на чиновника явно не собирался. Он попятился к стене, обхватил голову руками и
запричитал:
– Сяншэн, бу яо!
О, если бы Эраст Петрович пребывал в своём обычном
состоянии, он без колебаний вступил бы в единоборство даже с таким мастером
боевых искусств, а то и просто прострелил бы ему лодыжку из воронёного
«герсталя». Однако тянуться к поясной кобуре за револьвером времени не было –
заметив движение, враг сразу нанесёт упреждающий удар. О рукопашном же бое и
помышлять не приходилось. Фандорин попытался встать в боевую стойку, и земля
сразу закачалась у него под ногами. Останусь жив – никогда в жизни больше не
притронусь к этой дряни, пообещал себе надворный советник, медленно пятясь.
Кажется, стойка всё же произвела на противника должное
впечатление: он решил, что одних рук и ног тут будет мало. Лёгким движением
чёрный человек выдернул из рукава что-то длинное, гибкое и принялся описывать в
темноте свистящие, поблёскивающие петли. Стальная цепочка, догадался Эраст
Петрович. Такой запросто можно и кость перебить, и горло разорвать.
У самого Фандорина в руках ничего кроме злополучных чёток,
увы, не было. От первого броска стальной змеи он кое-как увернулся, но едва не
грохнулся наземь и отскочил назад ещё на несколько шагов. Всё, дальше пятиться
было некуда – стена. Эраст Петрович взмахнул чётками, описав в воздухе
свистящую восьмёрку. Пусть враг думает, что у него в руках тоже цепочка –
поостережётся лезть. Но от взмаха замечательно прочная и надёжная нитка,
продукция товарищества «Пузырев и сыновья», лопнула, и каменные шарики самым
бесславным образом посыпались во все стороны.
Чёрный человек сделал шажок вперёд, готовясь к решительной
атаке. Слушая, как рассекает воздух смертоносная цепочка, Эраст Петрович
вспомнил похвальную даосскую максиму: «Сила духа побеждает меч». Жаль только,
что в фигуральном смысле. Но попробовать стоило, тем более что ничего другого в
этакой ситуации не оставалось. Фандорин собрал воедино расползающуюся ткань
духа, выставил перед собой мягкие, будто ватные руки, и в тот самый миг, когда
противник ринулся в атаку, произнёс магическое слово «чжэнь», обозначающее
духовную силу (ибо на телесную уповать не приходилось).
Сработало!
Чёрный человек повёл себя, словно сорвавшаяся с ниток
марионетка: всплеснул руками, одна нога непонятным образом выехала вперёд,
другая взметнулась кверху, и китаец с тошнотворным треском ударился затылком о
булыжник мостовой.
Только тут Эраст Петрович понял, что ничего этого не было –
ни похищения чёток, ни слежки за стариком, ни фантастической схватки в тёмном
дворе. Всё это бред, навеянный наркотическим дурманом. Сейчас видения
рассеются, и снова будет полумрак, сизоватый дым и недвижные силуэты
курильщиков.
Фандорин помотал головой, чтобы поскорей очнуться, но это не
помогло.
Зато очнулся Макар Нилович Небаба, да и Маса зашевелился –
взялся рукой за помятый подбородок, сказал несколько нехороших слов по-японски
и по-русски.
Однако первым всё же вернулся в строй полицейский. Он со
стоном сел, потёр загривок и хрипло спросил:
– Чем это он меня? Обухом?
– Ладонью. Ребром ладони, – объяснил Эраст
Петрович, с любопытством всматриваясь в околоточного – а ну как сейчас возьмёт
и превратится в кудесника Те Гуанцзы или выкинет что-нибудь ещё более
интересное?
Полициант с кряхтением встал, сделал несколько шагов и,
поскользнувшись, чуть не упал.
– Чёрт! Шариков каких-то порассыпали. Этак и шею
свернуть недолго.
Подошёл к распростёртому китайцу. Нагнувшись, чиркнул
спичкой. Присвистнул.
– Вот те на! Его сиятельство граф Хруцкий, собственной
персоной!
5
С формальным допросом арестованных решили повременить до
приезда следователя, за которым Небаба послал нарочного сразу же после прибытия
в участок. Из временного вида на жительство, предъявленного китайцем,
следовало, что зовут его Фан Чэнь, от роду ему шестьдесят семь лет, а проживает
он в доме графа Хруцкого, где состоит на должности повара. По-русски Фан Чэнь
знал всего несколько слов, а использовать в качестве переводчика учёного
востоковеда при данных обстоятельствах было бы по меньшей мере странно.
– Посадите китайца пока что в к-кутузку, – велел
околоточному Фандорин. – Его роль в этой истории более или менее ясна.
Хозяин приказал ему следить за мной, при первой же возможности стянуть чётки и
доставить к условленному месту встречи. Не правда ли, Лев Аристархович?
Граф Хруцкий сидел в углу, на колченогом табурете, и, ввиду
своей чрезмерной спортивности, был прикован цепью к пыльной чугунной печке. Он
уже совершенно оправился, сидел вольно, скрестив ноги в узких, полотняных
штанах, а о неудачном падении напоминало только серое полотенце, которым его
сиятельству обмотали зашибленный затылок. Бархатная китайская шапочка валялась
на полу, чёрную матерчатую куртку граф расстегнул, так что обнажилась не только
грудь, но и поджарый, мускулистый живот, однако Хруцкого это, похоже, ничуть не
смущало.
– Истинная правда, Эраст Петрович, – ответил
арестованный, с интересом разглядывая надворного советника. – Фан ничего
не знал. Я сказал, что чётки принадлежат мне и что вы выманили их у меня
обманом. Он милый, безобидный старик и отличный знаток классической сычуаньской
кухни.
– Да что за чётки такие, ваше сиятельство? – не
выдержал околоточный. – Какая в этих камешках особенная ценность, что вы
из-за них на этакую страсть пошли? Пряхина топором нашинковали, нас с
господином Фандориным чуть не порешили. Ведь на каторгу пойдёте, лет на
двадцать! За что?
Вместо ответа Хруцкий вопросительно посмотрел в глаза Эрасту
Петровичу, словно желая понять, многое ли тому известно.
