Но, судя по горящим глазам художницы, устремлённым на
Фандорина, она нисколько не была на него в претензии.
Чуть повернув лицо, чтобы видеть барышню, но и не выпускать
из поля зрения ремингтониста, Эраст Петрович риторически вопросил:
– Быть может, Ландринов сделал это из ненависти? Вряд
ли. Этот человек ненавидит весь белый свет, но проникнуться какой-то особой
антипатией к управляющему он бы просто не успел. Сергей Леонардович занял
начальственный кабинет всего несколько дней назад. Возникло у меня, правда,
одно предположение, связанное с некоей поездкой в Париж, но рассеялось, –
покосился коллежский асессор на Мавру. – Ландринов об этом не знал, иначе
вчерашняя пуля полетела бы не в меня, а в другого человека.
– Какой Париж? Какая пуля? Что это вы загадками
говорите? – нахмурился Ванюхин. – А вся ваша версия выстроена на
песке. Это вы, коллега, британской «психологической школой» увлекаетесь, по
молодости лет. Следствию нужны факты. Если не cui prodest, тогда что же?
– Второй из распространеннейших мотивов п-преступления
– cherchez la femme. Здесь мы имеем дело с преступлением страсти. Ландринов до
безумия влюблён в… одну особу, это видно невооружённым глазом.
Все посмотрели на Мавру, та залилась краской и опустила
глаза.
Сергей Леонардович, до этой минуты не произнёсший ни слова,
воскликнул:
– Как вы могли подумать такое про отца! Вы не знали
его, это был высоконравственный человек! Его занимали лишь заботы компании!
– В самом деле нехорошо, – укорил Фандорина
петербуржец. – Покойный был почтённым старцем и девицами не увлекался, все
это знают.
– При чём здесь п-почтённый старец? – Эраст
Петрович коротко вздохнул, досадуя на непонятливость собеседников. –
Ландринов хотел уничтожить не управляющего, а своего счастливого соперника,
жениха Мавры Лукиничны. Барон фон Мак был умерщвлён исключительно для прикрытия.
– Барон фон Мак?! Для прикрытия?! – остолбенел
Ванюхин. – Из-за секретаришки?!
Затряс головой и Сергей Леонардович.
– Что за дикая фантазия!
Фандорин развёл руками:
– Вечное заблуждение сильных мира сего: будто
значительны они одни, а «маленькие люди» не более чем статисты, и всё у них
маленькое – страстишки, замыслы, злодейства. Господин следователь давеча
сказал: лес рубят, щепки летят. А здесь всё произошло наоборот: ради щепки не
пожалели леса. Сам-то я никого из людей щепкой не считаю (впрочем, как и
лесом), но расчёт у преступника был б-безошибочный. Барон непременно угостит
секретаря чаем. Погибнут оба, но смерть Стерна окажется в тени. Никому и в
голову не придёт, что мишенью был не титан российской индустрии, а мелкий
служащий. Несчастный же уборщик пропал и вовсе не за что, по случайности.
Однако вас это, кажется, не слишком опечалило? – обратился он к Ландринову
и сделал несколько шагов по направлению к углу, где располагалась пишущая
машина.
Ремингтонист изобразил презрительную гримасу, но рука,
которой он опирался на спинку стула, дрожала. Ландринов спрятал её в карман.
– Я жду доказательств, – напомнил Ванюхин. –
А у вас по-прежнему одни психологизмы.
– Сейчас, ваше превосходительство, дойдёт и до фактов.
Но сначала несколько слов о версии Сергея Леонардовича – будто убийство
совершено тайным агентом «Пароходного товарищества». Вы правы лишь
н-наполовину, – обратился коллежский асессор к фон Маку. – Шпион из
конкурирующей компании здесь есть, но вашего отца он не убивал.
– Кто же это? – живо спросил барон. Не глядя на
Тасеньку, Фандорин сказал:
– Я сообщу вам об этом завтра. Если он не уволится сам.
Однако вернёмся к убийству. Не показалось ли вам, Зосим Прокофьевич, странным,
что миллионера отравили копеечным ядом?
Ванюхин пожал плечами:
– Я уже говорил про это. В том-то и штука, что мышьяк
легкодоступен. Факт приобретения цианида или иного «аристократического» яда
нетрудно выследить, опросив аптекарей. Но попробуйте-ка узнать, сколько людей
за последнее время покупали крысиную отраву. Ни один аптекарь не упомнит.
– А мне думается, дело не в этом. Не было у Ландринова
денег на дорогой яд. Я понял это вчера вечером, когда исследовал пулю, которой
выстрелил в меня п-преступник. – Эраст Петрович достал из кармана платок,
а из платка несколько сплюснутый кусочек свинца. – Круглая, из
однозарядного ненарезного пистолета. Такое оружие можно купить на барахолке
рубля за полтора. Самый дешёвый яд, самый дешёвый пистолет – как-то всё это
несолидно. Неужто Мосолов не смог бы оснастить своего шпиона получше? И мне
стало ясно: убийца – бедный человек с очень маленькими средствами, но с очень
большими страстями.
Здесь Эраст Петрович переместился ещё на несколько шагов к
Ландринову, якобы для того, чтобы картинно уставить на преступника обвиняющий
перст. На самом же деле Фандорин всё это время внимательно наблюдал за
ремингтонистом и с секунды на секунду ждал, что тот себя выдаст, предельно
недвусмысленным образом.
Губы у Ландринова подрагивали, плечи дёргались, но не от
страха – от ярости. Надолго выдержки у этого пассионария не хватит. Сейчас
накинется, вон уже и зубами скрипит.
Коллежский асессор нарочно повернулся к обвиняемому спиной,
чтобы облегчить нападение. Теперь их разделял лишь стол младшего
письмоводителя.
– А зачем он в вас-то стрелял? – все не мог
признать своё поражение Ванюхин.
– Я знаю! – ответила за чиновника Мавра. –
Из-за портрета. И из-за платочка…
– Какого ещё платочка? – не понял следователь. Но
тут событие, на которое рассчитывал последователь «психологической школы»,
наконец свершилось.
Издав рёв, Ландринов сорвался с места, выхватив из кармана
раскрытую бритву.
Коллежский асессор был начеку и проворно обернулся. Но
оказалось, что психологическую науку он постиг ещё не в совершенстве.
Эраст Петрович был уверен, что убийца накинется на него,
своего обвинителя, но ремингтонист пронёсся мимо Тасенькиного стола и
устремился на Мавру.
– Это ты! Во всём ты! – хрипел он, занося бритву
для удара. – Из-за тебя гибну!
Барышня отшатнулась, только это спасло её от неминуемой
смерти – острое лезвие рассекло воздух у самого горла.
Бедняжка вжалась в стену, а злодей схватил её за волосы и
запрокинул кудрявую головку назад.
Все в комнате будто оцепенели.
