Когда управляющему задавали очередной вопрос, он отвечал
коротко и очень быстро. Мне показалось, что ему не терпится поскорее уйти
отсюда. Дважды, когда возникала пауза, он спрашивал, можно ли ему уже вернуться
в конюшню. На лбу у него блестели капельки пота, глаза беспокойно перемещались
с предмета на предмет, и я вдруг догадался, что он просто-напросто боится, не
взорвётся ли бомба раньше времени. Моё уважение к этому человеку сразу
поуменьшилось.
Внезапно господин спросил его совсем про другое.
– Я заметил, что на всех окнах первого этажа установлены
ставни, снаружи запирающиеся на замок. Где ключи?
Боско заморгал, явно не понимая, чем вызван вопрос.
– Ключ один, потому что все замки одинаковые. Вот этот.
Он выбрал в связке, что висела у него на поясе, один ключ и
показал.
– А остальные от чего?
– Этот от главного входа, этот от бокового со стороны
оврага, этот от веранды, маленький от первого этажа башни, а этот от служебной
двери…
Фандорин-доно попросил отдать ему связку и внимательно
рассмотрел её, запоминая, какой ключ от чего.
– Ну теперь я могу идти? – Боско нервно
переминался с ноги на ногу.
– Да, только проверьте, что с телефоном, – велел
ему Шерлок Холмс (тут уж мне перевёл господин). – И покажите, где наши
комнаты.
С минуту повозившись у аппарата, управляющий радостно воскликнул:
– Всё в порядке! Если что – я буду на своей квартире.
Вызвать меня очень просто: один поворот ручки. Два поворота – соединение со
станцией.
Это мы знали и без него.
В комнаты он нас провожать не стал. Ограничился объяснением:
– Вы найдёте сами, это очень просто. Выходите направо в
коридор, там в конце биллиардная. Из неё выйдете налево, на боковую лестницу.
Подниметесь на второй этаж. Там стеклянная дверь, за ней площадка. С одной
стороны комната для господ из Лондона, с другой для господ из Парижа. Решайте
сами, кому какая.
Поклонился и припустил из столовой бегом. Несколько
мгновений спустя громко хлопнула входная дверь. Ни один японский слуга не
позволил бы себе так потерять лицо!
Мы пошли в указанном направлении и, действительно, безо
всяких затруднений нашли стеклянную дверь. После небольшого состязания в
учтивости – кто первым выберет себе пристанище – мы с господином разместились в
светлой комнате, выходившей окнами на лужайку.
Я достал из чемодана рабочий пиджак господина и его туфли на
бесшумной каучуковой подошве, сам тоже переоделся в старое (вдруг придётся
падать или ползать на животе), посетил уборную, а больше мне заняться было
нечем. До трёх часов ещё оставалось время. Господин сидел в кресле и
сосредоточенно пощёлкивал своими нефритовыми чётками, разглядывая странный
шифр, который он переписал себе в книжку. Я догадывался, что Фандорин-доно
разрабатывает план действий, хоть и понятия не имел, какой именно. То есть
теперь-то, когда я пишу эти строки, я, конечно, знаю, но сенсей предупредил
меня: сразу всё рассказывать нельзя, иначе читателям будет неинтересно, поэтому
пока про план господина писать не стану. Лучше постараюсь вспомнить, о чём я
тогда думал.
Ах да, про юную госпожу Дэзу. Я размышлял, что её, конечно,
очень жалко, но мужа она себе всё равно найдёт, даже если останется
парализованной. Зря её отец так переживает. Она хороша собой и обладает
приятными манерами, а это самое главное. Многие даже найдут своеобразную
прелесть в её неподвижности. Парализованная красавица подобна прекрасной
статуе. У многих мужчин это вызовет и сердечную жалость, и чувственное волнение
– отличная рассада, из которой нетрудно произрасти пышному цветку любви.
Полагаю, некоторые предпочли бы, чтобы девушка ещё и лишилась дара речи. Тогда
она вообще была бы идеальной для обожания: Когда мы с господином спасём её от
взрыва и поймаем знаменитого злодея, о госпоже Дэзу напишут все газеты, и она
станет знаменитой. Слава – очень сильное приворотное зелье. В старой Японии из
такого великолепного сюжета обязательно сочинили бы пьесу для театра кукол.
Вот о чём я думал, пока господин перебирал нефритовые чётки.
Я сидел очень тихо, чтобы не помешать ему медитировать. Без одной минуты три я
нарушил тишину, сказав, что нам пора идти в столовую.
Мы спустились, и Дэзу-сан повёл нас осматривать дом, чтобы
мы нашли, где хитроумный Люпен спрятал свою ужасную бомбу.
VII
Осмотр дома более всего напоминал экскурсию по кунст-камере.
Впереди шёл мсье дез Эссар, ни на минуту не умолкая, поминутно оборачиваясь и
отчаянно жестикулируя, отчего он постоянно спотыкался и раза два чуть не
сверзся с лестницы. За ним Фандорин со своим японцем, потом я, а замыкал
процессию Холмс, иногда застревавший где-нибудь в укромном уголке, так что нам
приходилось его ждать.
Должно быть, во времена дез Эссара-старшего замок изобиловал
всякими диковинами, но и сейчас тут было что показать и о чём рассказать.
Ещё накануне, проходя через биллиардную, я заметил, что все
стены там увешаны экзотическими орудиями смертоубийства, привезёнными из
отдалённых уголков земли. Там были бумеранги, деревянная дубинка с акульими
зубами, индейский нож для снятия скальпов, костяной эскимосский гарпун.
В следующей комнате моё внимание привлекла необычная люстра
в виде воздушного шара с плетёной гондолой. Хозяин сказал, что его матушка
никогда не разрешала её зажигать, так как боялась пожара, но теперь, когда есть
электричество, опасаться нечего – и с гордостью продемонстрировал нам, как
замечательно безопасны стеклянные лампочки.
Беря пример с Холмса, я не столько слушал объяснения,
сколько смотрел по сторонам. Простукивал стены и полы, ощупывал малейшие
выступы и неровности.
На втором этаже мы миновали малый салон, где хранилась
коллекция сушёных скорпионов («папа говорил, что они красивые»); главную
спальню со скрупулёзно воспроизведённой на потолке картой звёздного неба («папа
знал все созвездия»); зимний сад с карликовыми деревьями и очень большим, но
сломанным макетом железной дороги («мы с папой проводили здесь долгие часы»);
кабинет, где на одной из стен были нарисованы полки с книгами («папу это
забавляло»). Во втором этаже круглой башни у «папы» располагался Храм Солнца, а
теперь хранились юридические и финансовые документы.
