– Я долго мог бы перечислять странности характера моего
папы, его эксцентричные выходки, но остановлюсь лишь на одной из них, для нас
самой существенной. – Дез Эссар описал рукой подобие круга. – Я имею
в виду этот дом. Папа разобрал до основания и полностью перестроил родовое
гнездо, напичкал его всякими багателями… ну, то есть всякой всячиной: тайными
ходами, секретными нишами, поющими полами, замурованными в стены трубами,
которые начинали вздыхать и выть при определённом направлении ветра… Матушка
эти фокусы ненавидела всей душой. После трагической гибели папы она разломала,
что смогла. Но нашла она далеко не всё. Например, восемь лет назад, когда
меняли обои в малом будуаре, в стене обнаружилась ниша с непристойными
книжками. В прошлом году в овраге, что у ограды парка, – дез Эссар махнул
куда-то влево, – осыпалась земля, и в склоне открылся подземный ход,
который, очевидно, раньше вёл к дому, но успел обвалиться. А позапрошлой
осенью…
– Можете не продолжать. Все и так понятно, –
перебил его Холмс, энергично сжимая и разжимая пальцы, что всегда служило у
него признаком предельного возбуждения. – Бомба спрятана в тайнике,
местонахождение которого не было известно вашей матери и тем более не известно
вам.
– Да-да, именно это я и хотел… Где-то здесь,
действительно, есть тайник, о котором я не знаю. Не спрашивайте, откуда секрет
известен Люпену – это меня поражает больше всего. Выходит, гнусный вор знаком с
домом лучшей чем его законный владелец!
– Помилуйте, сэр, – не мог не заметить я. –
Несмотря на ваши уверения в незыблемости честного слова шантажиста, по-моему,
он просто берет вас на испуг. Скорее всего, никакого тайника не существует.
– Существует! – вскричал дез Эссар. – В этой
наглой записке даже указан код, при помощи которого бомбу можно отыскать!
Тут я решительно перестал что-либо понимать, а Холмс
благодушно обронил:
– Думаю, Уотсон, нам пора наконец взглянуть на этот
роковой документ.
Хозяин брезгливо, словно жабу, взял с камина листок и
протянул моему приятелю.
Заглянув через плечо, я увидел, что записка начертана
размашистым щегольским почерком на голубой бумаге с монограммой:
Холмс пробежал текст взглядом, усмехнулся и прочитал ещё
раз, уже вслух, сходу переводя на английский.
30 декабря 1899 года
Владельцу имения Во-Гарни.
Милостивый государь,
Арсену Люпену угодно обложить Вас налогом на богатство.
Если с последним ударом часов старого века вы не передадите
мне 1.750.000 франков, даю честное слово, что Ваш замок взлетит на воздух со
всем содержимым. Завтра вечером не позднее половины двенадцатого извольте уйти
из дому или, если угодно, запритесь в кабинете, откуда Вам запрещается выходить
ранее наступления двадцатого века. Сумку с деньгами оставьте в столовой.
Не вздумайте нарушить ни одно из этих условий. И упаси Вас
Боже обратиться в полицию – в этом случае механизм адской машины сработает
раньше назначенного срока, и вся ответственность целиком ляжет на Вас. Убийцей
буду не я, а Ваша алчность.
Ну, а чтобы Вам было чем занять свои мысли, вот Вам
маленькая шарада, в которой зашифровано место, где я спрятал заряд.
24b. 25b. 18n. 24b. 25b. 23b. 24b.
Если отгадаете эту загадку и найдёте тайник, Ваше счастье.
Можете оставить Ваши деньги себе, ибо острота ума заслуживает награды. Часовой
механизм отключается простым поворотом красной ручки влево.
Итак, как говорят продавцы лотерейных билетов, «Играйте и
выигрывайте!»
Засим примите уверения в моём глубочайшем почтении,
А.Л.
– Какая гнусность! – не сдержался я. – Он
играет с вами, как кошка с пойманной мышью! Вы правильно сделали, сэр, что
обратились к нам. Холмс, дружище, вы должны непременно разгадать загадку. Надо
оставить пройдоху с носом!
– На это теперь все моё упитие, – пролепетал дез
Эссар, очевидно, желая сказать «упование». Он глядел на сыщика со страхом и
надеждой.
Холмс сосредоточенно нахмурился.
– Три вопроса, сударь. Первый: почему именно миллион
семьсот пятьдесят тысяч? Обычно вымогатели предпочитают круглые суммы. Второй:
что означает подчёркнутое «со всем содержимым». Третье: о каком убийстве идёт
речь? Знаете ли вы ответы на эти вопросы?
Дез Эссар сокрушённо вздохнул:
– О да, мой дорогой мистер Холмс. Слишком хорошо знаю.
У меня на счёте в банке именно миллион семьсот пятьдесят тысяч франков. Это
весь мой капитал. Увы, мы, дез Эссары, уже не столь баснословно богаты, как
прежде. Папины прихоти и матушкина непрактичность изрядно истощили некогда
очень значительное состояние. Фамильные драгоценности из сундука
Жана-Франсуа, – он показал на портрет курносого предка, – были
обращены в наличность и по большей части растрачены. Подозреваю, что Люпен
заинтересовался замком Во-Гарни, потому что до него дошли слухи о пресловутом
корсарском сундуке. Но, как видите, в записке он не требует бриллиантов и
изумрудов. Знает, что их больше нет. И, указывая сумму с такой бухгалтерской
точностью, он демонстрирует полную осведомлённость о моих финансовых
обстоятельствах. Он намерен обобрать меня начисто! То есть подчистую.
– Тогда позвольте вдогонку ещё один вопрос. –
Холмс оглядел комнату. – Сколько стоит этот дом?
– Думаю, тысяч триста.
Мы переглянулись.
– Послушайте, сэр, – с невольной улыбкой молвил
я. – Но цена дома почти вшестеро меньше выкупа. Какой смысл отдавать
много, если можно ограничиться меньшей жертвой? К тому же в цивилизованных
странах недвижимость обычно страхуют.
– Замок застрахован, как раз на триста тысяч, –
подтвердил дез Эссар, после чего я вообще перестал что-либо понимать.
– Погодите, Уотсон, – коснулся моего локтя
Холмс. – Господин дез Эссар ещё не ответил на два остальных вопроса.
На глазах у хозяина выступили слёзы. Он вынул из кармана
платок, громко высморкался и простонал:
– Дело вовсе не в доме! …Нет, не могу… Пойдёмте, вы
сами всё увидите.
Он вскочил со стула и засеменил в узкий коридор, с двух
сторон стиснутый стенными шкафами. Переглянувшись, мы последовали за ним.
IV
