– Тут-то, под воздействием отчаяния, у Полиньки и
возникает безумный план – страшный, чудовищный, но свидетельствующий об
огромной силе чувства. Впрочем, не знаю. Возможно, идея принадлежала Ренару.
Хотя осуществить её пришлось именно девушке… Ночью, когда вы, Архип
Гиацинтович, клевали носом, слушая излияния хозяина, в спальне княжон
происходило адское действо. Полинька умертвила сестру. Не знаю, каким образом –
задушила ли, отравила ли, но во всяком случае обошлась без кровопролития, иначе
в спальне остались бы следы.
– Следствие допускало возможность убийства, –
пожал плечами Мустафин, слушавший Эраста Петровича с нескрываемым
скепсисом. – Но возник резонный вопрос: куда делся труп?
Чиновник особых поручений без малейших колебаний ответил:
– В том-то и к-кошмар. Убив сестру, Полинька перетащила
тело в ванную, там разрезала его на куски и спустила кровь в трубу. Француз
произвести расчленение не мог – вряд ли он сумел бы незаметным образом
отлучиться из своего флигеля на столь долгое время.
Переждав истинную бурю возмущённых возгласов, среди которых
чаще всего звучало слово «Невозможно!», Фандорин печально молвил:
– К сожалению, невозможно ничто иное. Другого решения у
поставленной з-задачи нет. Лучше даже не пытаться вообразить, что происходило в
ту ночь в ванной, Полинька не могла обладать никакими анатомическими познаниями
и вряд ли располагала каким-нибудь более серьёзным инструментом, чем похищенный
украдкой кухонный нож.
– Но не могла же она спустить в трубу куски тела и
кости, произошёл бы засор! – с несвойственной ему горячностью воскликнул
Мустафин.
– Не могла. Расчленённая п-плоть покинула усадьбу,
разложенная по чемоданам и шляпным коробкам француза. Скажите, высоко ли от
земли были расположены окна спальни?
Архип Гиацинтович прищурился, вспоминая:
– Не очень. Пожалуй, в человеческий рост. И выходили
окна в сад, на лужайку.
– Значит, передача останков происходила именно ч-через
окно. Судя по тому, что на подоконнике не осталось следов, Ренар снаружи
передавал в комнату какую-то ёмкость, Анюта уносила её в ванную, клала внутрь
очередной кусок тела и передавала соучастнику. Когда же зловещая
т-транспортировка была закончена, Полиньке осталось только ополоснуть ванну и
смыть кровь с себя…
Лидии Николаевне очень хотелось выиграть пари, но во имя
справедливости она не могла смолчать:
– Эраст Петрович, всё это очень складно – за
исключением одного обстоятельства. Если Полинька совершила такую монструозную
операцию, она непременно запачкала бы одежду, а кровь не так-то просто
отстирать, в особенности если ты не прачка.
Это практическое замечание не столько озадачило, сколько
сконфузило Фандорина. Кашлянув и потупив глаза, он тихо сказал:
– Я п-полагаю, что, прежде чем приступить к разделке
т-трупа, княжна сняла с себя одежду. Всю…
Некоторые из дам ойкнули, а Молли Сапегина, бледнея,
пролепетала:
– О mon Dieu…
Эраст Петрович, кажется, испугался, не приключится ли с кем
обморока, и поспешно продолжил, перейдя на тон сухой научности:
– Вполне вероятно, что затяжное беспамятство мнимой
Анюты было не симуляцией, а естественной реакцией психики на страшное
п-потрясение.
Здесь все заговорили разом.
– Но ведь исчезла вовсе не Анюта, а Полинька! –
вспомнил Сергей Ильич.
– Ах, да это просто Полинька нарисовала на щеке родинку, –
нетерпеливо объяснила более сообразительная Лидия Николаевна, – вот все и
приняли её за Анюту!
Отставной лейб-медик Ступицын с этим суждением не
согласился:
– Не может быть! Близкие люди умеют отлично различать
двойняшек. Манера поведения, оттенки голоса, наконец, выражение глаз!
– Зачем вообще понадобилась подмена? – перебил
лейб-медика генерал Липранди. – Зачем Полиньке понадобилось изображать,
будто она Анюта?
Эраст Петрович дождался, пока поток вопросов и возражений
иссякнет, и ответил всем по очереди:
– Если б исчезла Анюта, ваше превосходительство, то на
Полиньку неминуемо пало бы подозрение, что она расправилась с сестрой из мести,
и тогда следы убийства искали бы более т-тщательно. Это раз. Исчезновение
влюблённой девушки одновременно с французом выводило на первый план версию, что
это именно побег, а не преступление. Это два. Ну и, наконец, под видом Анюты
она могла бы когда-нибудь в будущем выйти замуж за Ренара, не выдав себя задним
числом. Очевидно, именно это и произошло в далёком Рио-де-Жанейро. Я уверен,
что Полинька забралась так далеко от родины, чтобы спокойно соединиться с
предметом своего обожания. – Коллежский асессор обернулся к
лейб-медику. – Ваш аргумент относительно того, что близкие умеют различать
двойняшек, вполне резонен. Однако обратите внимание на то, что домашний
д-доктор Каракиных, которого обмануть уж во всяком случае было бы невозможно,
незадолго перед тем умер. Кстати г-говоря, мнимая Анюта после роковой ночи
изменилась самым решительным образом – словно стала д-другим человеком.
Учитывая особенные обстоятельства, все сочли это естественным. На самом же деле
преображение свершилось с Полинькой, но стоит ли удивляться тому, что в ней не
осталось прежней живости и весёлости?
– А смерть старого князя? – спросил Сергей Ильич. –
Уж очень удобно вышло для преступницы.
– Весьма подозрительная смерть, – согласился
Фандорин. – Вполне вероятно, что не обошлось без яду. Вскрытия,
разумеется, не производили – отнесли внезапную кончину за счёт отцовского горя
и склонности к апоплексии, а между тем очень возможно, что после этакой ночи
пустяк вроде отравления родного отца Полиньку бы уже не смутил. Впрочем,
произвести эксгумацию не поздно и сейчас. Яд долго сохраняется в костных
тканях.
– Держу пари, что князь был отравлен, – быстро произнесла
Лидия Николаевна, обернувшись к Архипу Гиацинтовичу. Тот сделал вид, что не
слышит.
– Изобретательная версия. И остроумная, – медленно
проговорил Мустафин. – Однако нужно иметь слишком живое воображение, чтобы
представить княжну Каракину в наряде Евы, разделывающую хлебным ножиком труп
собственной сестры.
Снова все заговорили одновременно, с одинаковой горячностью
отстаивая обе точки зрения, причём дамы в основном склонялись к версии
Фандорина, а мужчины её опровергали, почитая невероятной. Сам виновник спора в
дискуссии участия не принимал, хотя слушал доводы сторон с большим интересом.
