– Когда вы встретились с ней, то были уже разведены?
– Разумеется, это произошло задолго до нашей встречи! Так вот, когда мы с Валей встретились и я понял, насколько ее люблю, мне было стыдно за свои поступки. Ведь если бы я ее тогда, совсем юную и невероятно талантливую, поддержал материально, если бы я помог ей обустроить мастерскую, да если бы просто кормил и одевал тогда, снял ей теплую квартиру, то она бы расцвела гораздо раньше, и если бы даже не полюбила меня, то хотя бы была мне благодарна. Но я был эгоистом…
– Послушайте, – мягко перебила его Лиза, – прошлого уже не вернешь, и это хорошо, что вы осознаете все свои ошибки и заблуждения. Но вы хотя бы сейчас, в память о Валентине, помогите нам найти ее убийцу. То, что вы признались в преступлении, которого не совершали, я вот лично могу расценить исключительно как желание спрятаться от реальности, от всего того, что могло бы вам напомнить о Валентине и причинить боль. С одной стороны, я вас понимаю, но с другой – не совсем. Вам что, действительно не приходило в голову, что вместо того, чтобы гнить в тюрьме и ждать конца, а я уверена, что вам здесь не сладко, что вам тяжело, что вы часто болеете и проводите свои дни в тюремной больнице… Так вот, неужели вам не приходило в голову все свои усилия, весь свой эмоциональный, умственный и физический потенциал пустить на поиски убийцы вашей любимой женщины?!
– Да я все понимаю… Вернее, недавно начал понимать, что впустую трачу свое время. Но тогда, сразу после того, как все это случилось, мне действительно хотелось, чтобы все поскорее закончилось и меня оставили в покое. Чтобы я остался наконец наедине со своим горем. Да, я слабый человек, и мне стыдно…
– Я предлагаю вам использовать представившийся вам шанс сделать что-то для Валентины хотя бы в память о ней, я уже говорила.
– Но что я могу, находясь здесь?
– От вас требуется только информация. Пока что. А потом, когда мы найдем настоящего убийцу и вас отпустят на свободу, у вас появится возможность прикоснуться к творчеству Валентины, показывать ее работы людям, организовывать ее выставки, быть может даже, вы напишете о ней книгу. Как вам такая перспектива? Во всяком случае, вы снова вольетесь в настоящую, реальную жизнь, почувствуете себя здоровым и свободным от своих страхов, и у вас появится новый смысл. К тому же я вполне допускаю, что с течением времени и в вашей личной жизни произойдут перемены, вы встретите другую женщину, с которой у вас сложатся теплые отношения… Вы еще молоды, у вас впереди целая жизнь, долгие годы счастья… Не следует себя хоронить, Альберт.
– У вас хорошая энергетика, – суховато сказал Гинер, потирая большим пальцем колючий подбородок. – Я согласен. Возможно, где-то на подсознании я ждал нечто подобное. Ждал, что когда-нибудь мне придется всю эту историю всколыхнуть, вспомнить, чтобы обозначился основной, главный нерв этого преступления.
– Вот и славно. Итак. Вы приехали на озеро. Там поблизости веселилась компания. Вы с ними каким-нибудь образом контактировали?
– Вот только этот эпизод, когда один из парней пришел, чтобы пригласить нас с Валей к ним, чтобы выпить. Я вежливо отказался, и он ушел. Все, больше ничего такого не было.
– А вы сами можете предположить, что Валю убил кто-нибудь из этой компании?
– Если честно, то нет. Понимаете, они все время были на виду. Вернее, нет, конечно, они были за кустами, но их поляна хорошо просматривалась, я видел, что они делают, как едят, пьют, смеются, прыгают через огонь… Говорю же, я сдерживал себя, чтобы не пойти и не предупредить их, что прыгать через огонь опасно, тем более что они пьяные…
– Они были на машине?
– Да, на красном «Фольксвагене».
– Значит, кто-то один из этой компании, состоящей из восьми человек, четырех девушек и четырех парней, не употреблял алкоголь.
– Вероятно.
– Хотя постойте… Как же это так? В машине помещается пятеро, а их было восемь! И всего одна, говорите, машина?
– Да. Может, за кем-то должны были приехать?
– Может… Хорошо. И что? Никто из них, кроме того парня, который предлагал вам присоединиться к их компании, к вам не подходил? Никто не видел Валентину?
– Нет. Но этого парня (его фамилия Селиверстов, как я узнал потом, на следствии) я больше не видел. Его зовут Андрей. Знаете, он показался мне таким нормальным, приятным в общении парнем. Ну, подошел, позвал, я отказал, он пожал плечами и ушел. К берегу, рядом с нами, никто из компании не приближался, это я точно могу утверждать.
– Скажите, Альберт, а как сама Валентина могла оказаться на берегу? Что она там делала?
– Она там посуду мыла, руки. Обычно перед отъездом она собирала букеты цветов, неважно, каких, в зависимости от сезона. В тот раз хотела срезать немного камышей. У нее есть ваза напольная, высокая такая, длинная, коричневая с зеленым, словно специально созданная для букета из камышей.
– Она успела собрать этот букет?
– Нет, не успела… Правда, пока я спал, она сплела венок из полевых цветов… Да разве это так важно? Не знаю… Посуду она вымыла еще раньше, думаю, что она спустилась к воде все-таки не за букетом, потому что мы тогда еще не собирались уезжать, а чтобы помыть руки. Знаете, ей, как человеку, постоянно моющему руки после работы, во время работы, она же все время их отмывала от глины, грязи, пыли, скребла… Так вот, когда она отдыхала, то всегда старалась намазать руки кремом. Она говорила, что у нее руки, как у пятидесятилетней женщины, все в морщинках, трещинках… Когда она спустилась к воде, на пледе оставался тюбик с кремом. Он был новый, запечатанный, понимаете? Вот поэтому я потом решил, что она спускалась к воде, чтобы помыть руки. И кто-то там ее подкарауливал, словно знал, что она спустится…
– Знать, может, и не знал, но надеялся. А может, кто-то ждал вас?
– Не знаю… Но тогда зачем было убивать ее?
– Ее смерть, по замыслу убийцы, могла причинить вам нестерпимую боль…
– Тогда этот убийца не просчитался, – с болью в голосе проговорил Гинер.
– Альберт, у вас есть враги? Вот реальные враги или завистники, или просто люди, которым была бы выгодна ваша смерть? Наследники, к примеру?
– У меня есть родная сестра, Ирина, она живет в Питере. Она врач-кардиохирург. Одинокая женщина. Я понимаю, о чем вы подумали. Что, если бы у нее был, к примеру, сын-оболтус, который бы мог пожелать мне смерти или тюрьмы, чтобы им с матерью завладеть имуществом… Но нет, Ирина живет одна, и у нее никогда не было детей. Вы просто не знаете ее, она – ангел… Поэтому, если я умру здесь, в тюрьме, моя квартира и все деньги, которые я заработал, останутся Ирине. Ей одной.
– Может, за то время, что вы с ней не виделись, не общались, у нее появился друг, любовник, жених? Нехороший человек, который сначала воспользовался ангельским характером вашей сестры, а потом, узнав, что у нее есть состоятельный брат, придумал план по его уничтожению.
