Она садится на корточки в тени у церковной двери и вглядывается в самую глубь зеленого. Возможно, если она будет глядеть очень внимательно, она что-то поймет о природе зеленого, что ли.
Но надо ли думать о людях, погибших в войнах прошлого века, или о том, кто лежит под этим камнем — сердцем, как, скажем, о том мальчике, который за минуту до смерти пробежал мимо библиотеки, или о девочке, которую нашли мертвой в лесу? Или о людях на планете, вот сейчас, в эту минуту умирающих от голода, потому что им нечего есть? Или о животных, погибающих в далеких странах от нехватки пищи и воды? Или о тех, кто участвует в этой войне, которой как бы не должно было быть, впрочем, в ней погибло не так много народу, меньше, чем в настоящей войне.
«— 2003».
Астрид пытается вообразить кого-то, ну например девочку своего возраста, умирающую где-нибудь в далекой пыльной стране из новостей типа от бомбежки. Она представляет Ребекку Каллоу на койке в больнице, где и не слыхали о более-менее современном оборудовании. Вообще-то, трудновато представить. Вот в школе тоже учителя только и говорят, что об экологии, о всяких видах, которые вымирают и т. п. И это происходит повсюду, постоянно, это очень серьезно, истощенные животные и дети в госпиталях по телевизору, люди, зашедшиеся в крике, потому что рядом — террорист-смертник, или американский солдат, убитый в какой-то дыре, но довольно трудно заставить себя по — настоящему переживать за всех этих людей, трудно врубиться, что это важнее, чем оттенки зеленого цвета. То есть, про «Дворец карри» было, конечно, легко, потому вот он стоит, тут же, прямо напротив. Но когда они с Амбер подошли поговорить с индийцем из ресторана, он помотал головой и сказал, что это местные духи слегка повеселились, что это никакой не вандализм и не расизм, и он явно не хотел, чтобы они там снимали, и сказал, уходите, уходите. Пока они разговаривали, он не сводя глаз смотрел через их головы на кучку подростков, что стояли у забегаловки на той стороне и наблюдали за ними. Амбер оглянулась на них и заметила: похоже это и есть местные духи, а? Индиец молча скрылся в своем «дворце». А из забегаловки вышел мужчина и, встав позади мальчишек, стал смотреть на них с Амбер.
— Может, снять стоянку? — спросила Астрид.
— Нет. Снимай их, — сказала Амбер, глядя на компашку у забегаловки; те стояли скрестив руки на груди.
Когда Астрид начала снимать, один мальчишка двинулся через улицу, наверное, чтобы помешать ей, и Амбер встала вплотную сзади, положив руки ей на плечи, но тут его окликнул мужчина, все они зашли в помещение и закрыли дверь.
«— 1681». Астрид дотрагивается до раскаленного сердца с черточкой и выдолбленным номером.
— У нас больше нет той записи, ведь камера разбилась, — сказала она Амбер как-то вечером, шепотом, чтобы никто не подслушал и не вспомнил опять про камеру.
— Какой записи? — спросила Амбер.
— Ну тех, с «местными духами», — снова прошептала Астрид.
Амбер пожала плечами.
— Тебе что, хочется снова на них посмотреть? Мне лично нет. Так, мелкая шпана.
— Но разве это не доказательство? — спросила Астрид.
— Какое доказательство? — спросила Амбер.
— Что мы там были.
— Но мы знаем, что мы там были, — сказала Амбер.
— И что мы их видели, — сказала Астрид.
— Но они знают, что мы их видели. И мы знаем, что видели их.
— Ну, самого факта, что мы их видели, — сказала Астрид.
— Да для кого? — спросила Астрид и дважды постучала ей по лбу. — Тук-тук. Кто там?
Амбер — мастерица задавать вопросы и отвечать на них. Тогда в Норвиче, когда Астрид закончила снимать камеру видеонаблюдения, отследив ровно шестьдесят секунд на таймере своей камеры, она посмотрела в видеоискатель и увидела позади Амбер мужчину в рубашке с короткими рукавами и галстуке, он вышел из какой-то будки дальше по платформе и наблюдал за ними.
Он так же наблюдал, как они снимали вторую видеокамеру с другой стороны вокзала, у магазина WH SMITH.
[33]
Когда Астрид начала снимать третью, у входа в здание вокзала, он уже стоял рядом.
— Я вынужден попросить вас немедленно прекратить, — обратился он к Астрид.
— Что именно? — спросила Амбер.
— Съемку, — сказал он.
— Почему? — спросила Амбер.
— Обычным гражданам запрещено снимать процесс функционирования нашей системы безопасности, — сказал он.
— Почему? — спросила Амбер.
— По соображениям общественного порядка и безопасности, — отвечал он.
— Нет, почему вы обращаетесь ко мне? — спросила Амбер.
— Потому что прошу вас прекратить съемку, — сказал мужчина.
— Да не «почему», а почему «ко мне», — объяснила Амбер. — Я же ничего не снимаю.
Мужчина скрестил и снова опустил руки. Затем уперся кулаками в бедра, типа скоро его терпение лопнет.
— Пожалуйста, скажите вашей малютке, пусть прекратит съемку, — произнес он.
Он все смотрел наверх, в видеокамеру, ведь он знал, что все это снимается.
— Она вам не малютка, — ответила Амбер. — И она не моя.
— Это мне для школьного проекта, — заявила Астрид.
Мужчина смотрит на Астрид в полнейшем изумлении, словно поверить не может, что какая-то двенадцатилетняя пигалица умеет разговаривать, не говоря уж о том, чтобы высказываться вслух.
— Мы собираем информацию о системах видеонаблюдения на вокзалах, — говорит Астрид.
Амбер улыбается.
— Боюсь, вам придется получить письменное разрешение от начальства каждой станции на подобного рода съемки, я полагаю, — говорит мужчина Амбер, словно не замечая Астрид.
— Вы боитесь или просто полагаете? — спрашивает Амбер.
— Что? — говорит мужчина.
— Вы боитесь или полагаете?
Бедняга снова бросает взгляд на камеру и вытирает сзади шею рукой.
— И почему вы как будто неспособны разговаривать с ней самой, а вынуждены общаться через меня, как будто я вам секретарша или какой-то сурдопереводчик, словно она глухонемая или дурочка? — сказала Амбер. — Она умеет говорить. И хорошо слышит.
— А? — сказал мужчина. — Послушайте.
— Да мы слушаем!
— Ну, рожайте.
— Здесь нельзя снимать, — говорит он. — Вот и всё.
Он скрестил руки на груди и уставился на Амбер.
Она отвечала ему прямым взглядом. Она шагнула вперед. Он отступил на два шага назад. Амбер рассмеялась.
Она взяла Астрид под руку, и они спокойно прошли через здание вокзала в городок, что зовется Норвич.
