— Здесь некоторые из служащих танцуют друг с другом в проходе между полками с кофе и чаем, — вновь заговорила ты, — они включили радио через громкоговоритель. Кругом разбросаны коробки с товаром, они их распаковывают, чтобы подготовить на завтра, то есть сегодня, раскладывая содержимое по полкам. В то время, когда мы обычно спим, кто-то вскрывает огромные коробки с товаром и раскладывает все по полкам или разрезает бечеву на кипах новых газет, чтобы распределить их по газетным киоскам в супермаркетах и магазинах, и, покупая газету или что-либо еще, мы никогда даже не думаем об этом.
— Угу, — промычал я.
— На самом деле очень интересно побывать в супермаркете без копейки в кармане, — засмеялась ты.
— Это точно, — подтвердил я. — Держу пари.
Ты сказала мне, что оставила в поезде кошелек и жакет, а также купленные книги, работу, которую брала на дом, очки и мобильный телефон.
— Так или иначе, но все это уже пропало, — посетовала ты. — Хотя надо будет попытаться вернуть очки.
— Тебе следует заблокировать твои банковские карточки, — посоветовал я.
— Но как? — спросила ты. — Наверху лежит моя чековая книжка, там на внутренней стороне указан номер телефона, по которому нужно позвонить в течение двадцати четырех часов. Слушай, я тебя разбудила? Я даже не представляла, что уже столько времени, пока не зашла сюда и не глянула на часы.
— Не переживай, все в порядке, — успокоил я. — Ты же знаешь. Я дремал на диване.
— Кстати, я слышала птицу, — сказала ты. — Я как раз шла мимо в ту минуту, когда она запела, ведь они поют по утрам, кроме тех дней, когда совсем темно и не слышно пения других птиц. Интересно, что это была за птица. Какие птицы могут так распевать ночью?
— Погоди, есть кое-что поважнее, — напомнил я. — Надо заблокировать твои карточки, и ты должна это сделать сама. Не думаю, что они разрешат это сделать кому-то другому. Если я позвоню, вполне возможно, мои слова не воспримут всерьез.
— Меня на самом деле это мало беспокоит, — сказала ты. — Мне все равно. Пусть тот, кто их нашел, пользуется ими. Пусть возьмут все деньги, что лежат в кошельке. Да на здоровье! В любом случае на счетах почти ничего не осталось. Ну, разве что за исключением одного. Впрочем, на нем довольно приличная сумма. Может, ты все-таки позвонишь насчет этого счета? Это — золотая дебетовая карточка. Тебе не трудно? Другой счет меня не беспокоит. О Господи! Моя кредитная карточка! Кажется, она тоже осталась там.
Я записал «кредитная карточка» и сказал, что, если они не разрешат мне их заблокировать, я попрошу зарегистрировать утерю, чтобы снять с тебя ответственность за все, что произойдет после моего звонка. Потом посмотрел на часы. Десять минут четвертого.
— Будет лучше, если я сейчас же все сделаю, — рассудил я.
— Нет, подожди, — попросила ты. — Подожди еще минуту.
— А что с тем мужчиной, который скупает печенье? Представляешь, вдруг он делает покупки с твоей кредитной карточкой? — предположил я.
— Меня это не волнует, — сказала ты. — Не уходи. Послушай. Тебе слышно?
— Что? — спросил я.
— Тс-с-с. Слушай, — прошептала ты.
Донесся монотонный приглушенный стук, напоминающий биение какого-то промышленного аппарата. Возможно, это было биение моего сердца. Что-то так сильно застучало внутри, что меня аж качнуло в сторону, когда я стоял в холле с телефонной трубкой в руке.
— Ну, что, тебе слышно? — спросила ты.
— Едва, — ответил я.
И вдруг ты запела под этот стук. В тот миг, когда я пришел в себя, ты уже пела вовсю. «Прежде чем наложить макияж, макияж…»
— Я слышу, что с тобой кто-то еще поет.
— Это Керри, — сказала ты.
— Кто? — спросил я.
— Керри. Она работает на кассе, — пояснила ты. — Ей только девятнадцать, но уже трое детей, причем самому старшему нет еще и пяти, им с мужем приходится работать день и ночь, только чтобы продержаться, вот ужас.
Часы в кухне показывали пятнадцать минут четвертого. Ты пела в телефон. Я помчался на автобусную остановку, дорогая. По дороге думал о нас, дорогая. Я вдруг понял, что ты вообще ничего не говорила, что у меня просто была галлюцинация. Сейчас ты рассказывала о Дэйве, муже Керри, начинающем художнике и дизайнере, и о том, как трудно в наше время из-за бума «самоделок» найти себе работу художникам и декораторам.
Я прервал тебя.
— Что произошло с мистером Смерть? — поинтересовался я.
— Они остановили поезд, — сказала ты.
— Из-за того мужчины? — спросил я.
— Это был мужчина? Тот, пострадавший? Об этом сообщали в новостях? Что произошло?
— Ну, ты же видела его, — напомнил я. — В светлом костюме на станции.
— Ох, — вздохнула ты, — надо же. Я вообще об этом забыла. Честно. Представляешь, случайно увидеть человека и подумать о нем такое. Похож на Смерть.
Ты рассмеялась.
— Все-таки пойду и позвоню в банк от твоего имени, — сказал я.
— Нет, не уходи пока, — взмолилась ты, и в эту минуту голос у тебя был кроткий и мягкий. — Скоро наступит утро. Вот-вот взойдет солнце.
— Знаю. Через четыре с половиной часа мне надо будет идти на работу.
— Ох, ладно. Тогда просто быстренько расскажи мне обо всем, — попросила ты. — Как прошел у тебя вечер? Чем ты занимался?
— Чем я занимался сегодня вечером? — повторил я твой вопрос. — Во-первых, меня выдернули из земли, так что мои руки и ноги болтались в воздухе. Я был как рыба на крючке.
— Вот как, — сочувственно произнесла ты.
— Казалось, что кто-то в небе наматывает меня на огромное удилище, — продолжил я. — Как будто меня обвязали за талию тросом, конец которого прикрепили к самолету. И после этого я наблюдал крушение нашего дома и какое-то время лежал на щебне. А затем полностью исчез. Меня вообще не стало. Потом ты позвонила.
— И что я? А ты? — не унималась ты.
Я глубоко вдохнул и стал считать до десяти. Пока считал, вспоминал все подробности вечера.
Один. Смеркается. Лежу на диване и смотрю телевизор, в ожидании твоего возвращения из Лондона домой. Идет программа о женщине, отправившей свою мать вечером в Дорсет, чтобы та встретила ее мужа, своего зятя, а тем временем работники с Би-би-си пришли и скрытно переделали сад, который находился за домом матери. Сад огромный, и пока они вскапывают длинную зеленую лужайку и начинают в этом месте класть плиты, телевизионщики качают головой, глядя в камеру, о, как трудно будет отснять это событие недели за столь короткое время, особенно при такой плохой погоде. Льет дождь не переставая. Слышны предположения телевизионщиков и той женщины, чьей матери принадлежит сад, — она укрылась под старым раскидистым деревом. Они решают, что дерево поражено болезнью. Во время очередного перерыва дождя они устремляются к нему с циркулярными пилами и вскапывают корневище дерева с помощью «Джей-си - би». В конце передачи все телевизионщики возбуждены, они прячутся позади пагоды, пока женщина готовит свою мать к тому, чтобы показать ей сад, который теперь похож на современное кладбище. Мать оглядывается кругом в изумлении. Когда выскочили телевизионщики и стали поздравлять ее, она разрыдалась. «Не могу поверить, что это на самом деле ты постаралась, — говорит она. — Не могу поверить, что это действительно их работа». До, во время и после идет монтаж предположений. Открыто шампанское. Телевизионщики нежно вытесняют женщину, ее мужа и мать. Мать все еще трясет головой, вытирает глаза и пристально смотрит на телевизионщиков.
