Кругом муравьи: у основания, вверху и внизу ствола, раскачиваются на кончиках ветвей, набивают мелкой поживой тлю и душистые, плотно сжатые самые новые листья.
Середина
— Не могу долго разговаривать, — объясняет моя подруга, — подъезжаем к Лондону, скоро начнутся туннели.
— Не переживай, у меня все прекрасно, — отвечаю я. — Правда. Все хорошо. Я только хотела спросить тебя, что делать, если там по всей яблоне ползают муравьи и тля оккупировала листья.
— Только не опрыскивай ядом, — предупреждает она. — Испортишь яблоки, землю и дерево, не говоря уже о том, что уничтожишь муравьев. Это муравьиная ферма. Они там разводят тлю. Надо будет попросить их уйти. Будь вежливой. Слушай, я вхожу в…
Монастырь? Коматозное состояние? Плохое настроение? Как бы там ни было, но ее голос исчез. Вешаю телефонную трубку, переступаю через книги на полу в гостиной и возвращаюсь в сад. Иду прямо к дереву, нахожу ветку с муравьем и беру ее за конец. Поднимаю ветку к лицу до тех пор, пока муравей не окажется настолько близко, что буквально расплывается в глазах. Ничего не осознаю, кроме кончика ветви, которую держу возле рта как микрофон громкоговорителя. «Пожалуйста, уходите, — прошу я. — Это — моя яблоня, и вы убиваете листья. Пожалуйста, скажите другим муравьям, чтобы те ушли вместе с вами».
— Решили заняться садоводством? — интересуется мой сосед через забор.
Интересно, что он имеет в виду, когда спрашивает: «Почему вы снова дома среди бела дня, а не на работе?»
— Вы рано вернулись домой, — замечаю я.
— Выходной день, — говорит он. — А как у вас дела? Что-то не ладится?
Что означает: «Вы попали под сокращение штатов? Вас уволили? Теперь я зарабатываю больше, чем вы? Вы еще сможете платить по закладной или придется продать дом? И сколько за него дадут, потому что, вероятно, мой будет стоить дороже, так как я его больше благоустраивал, чем вы свой».
— Нет-нет, что вы, у меня все хорошо, — говорю я. И уточняю, что нахожусь в длительном отпуске. — Вы не знаете, что делать с муравьями?
— С муравьями? — переспрашивает он. — Их надо уничтожать. Это единственный выход. Иначе они расползутся повсюду.
Иными словами, он хочет сказать: они не должны проникнуть в мой сад.
Он вытаскивает газонокосилку из сарая, косит траву на лужайке, хотя всего три дня назад это делал, затем снова прячет газонокосилку.
Вот что он теперь имеет в виду: вы редко косите траву у себя на лужайке. Взгляните на свой сад. Посмотрите на него, ради бога.
Он заходит в дом; слышно, как хлопнула дверь черного хода. Я выжидающе стою возле дерева приблизительно полчаса. Муравьи, похоже, не собираются покидать яблоню. Конечно же, они и не думают уходить. Тогда вытаскиваю из сарая старый велосипед, отправляюсь в торговый комплекс и всю дорогу думаю о коже с внутренней стороны ее руки и о том, какие могут быть при этом ощущения, и мысленно представляю изгиб и тяжесть ее груди, вздымающейся у моих губ, прямо у меня перед глазами, так что когда я добираюсь до пассажа, то захожу в супермаркет, потому что именно туда обычно хожу, а не в магазин «Сделай сам», куда намеревалась зайти. Я стою посередине прохода между фруктами и овощами и никак не могу понять, зачем я здесь.
Девушка-стажер раскладывает на стеллаже гладкие персики. На вид ей лет пятнадцать. Надпись на ее именном значке гласит: Анжела здесь для того, чтобы помогать.
Рассказываю Анжеле о муравьях. Она глядит на меня так, будто ничего более странного в своей жизни никогда не слышала. Рассматривает мою одежду и волосы. Потом разворачивается и идет прочь. Несколько минут спустя ко мне выходит женщина лет тридцати. На ее значке написано: ЭЛЕН СЕЛЛАР, СУПЕРВАЙЗЕР.
— Чем я могу вам помочь? — спрашивает она.
Рассказываю ей о муравьях.
— Посыпьте молотым красным перцем, — советует она. — Муравьи никогда не поползут по молотому перцу. Им не нравится пачкать лапки в перце.
— Спасибо, — говорю в ответ.
Направляюсь к стеллажам со специями и беру четыре пачки молотого красного перца. Это перец средней остроты, не очень крепкий, переживаю, как бы сильно не навредить муравьям. Анжела и Элен Селлар не сводят с меня глаз, пока я оплачиваю товар и ухожу; они продолжают наблюдать за мной через окно магазина, когда я снимаю замок с велосипеда.
Возвратившись в сад, я устанавливаю границу вокруг дерева с помощью содержимого двух пачек. Муравьи продолжают бегать вверх-вниз и под деревом прямо по порошку оранжевого цвета, как будто его там и в помине нет, как будто там просто чуть больше насыпано земли.
Захожу в дом и звоню отцу.
— Я смотрю футбол, — говорит он.
— Не вешай трубку, — кричу я.
Тут же снова набираю номер его телефона. Отец долго не отвечает.
— Ну, что такое? — возмущается он, подняв трубку. — Покрась ствол в белый цвет. Они не любят белый цвет. И никогда не ползают по белому. Только не весь ствол, и не наводи лоск, ради бога, иначе повредишь дерево. Возьми эмульсию. Сделай вокруг белое кольцо, это их остановит.
Опять направляюсь в сарай и отыскиваю там старую банку краски. Взламываю с помощью отвертки крышку. Никак не могу найти шетку, поэтому приходится использовать отвертку, для того чтобы покрыть трехдюймовым слоем белой краски все вокруг основания ствола.
Сижу на траве и жду, когда высохнет краска. Вижу, что ни одного муравья она не задержала, пока была влажной.
Конец
Сбиваю муравья с кончика ветки. Другого снимаю с дерева и давлю. Вижу, как еще один бежит вниз по стволу и убиваю его большим пальцем. Несколько муравьев на стволе запаниковали. Я пытаюсь убить как можно больше. Потом прекращаю их убивать. Ведь они могут уничтожить дерево, если захотят. Что я тогда смогу сделать? Ничего.
Я возвращаюсь в дом и начинаю раскладывать книги по полкам в алфавитном порядке.
Позже опять выхожу в сад и начинаю окапывать дерево. Копаю глубоко, к корням. Даже при том, что этому дереву только три года, корни у него очень крепкие. Лопатой разрезаю их, а затем со всей силы тяну дерево на себя, пока не вытаскиваю его из земли.
Начало
Я влюбилась.
Говоря образно, иду однажды по дороге, и вдруг меня как молнией пронзило. Эта молния — странное происшествие; ни дождя, ни особой облачности, прекрасный день, хотя на юге было очень жарко, а на севере прохладно, и, возможно, от столкновения этих двух фронтов вспыхнула молния. И в тот же миг возникло такое ощущение, словно кто-то попал мне в затылок бейсбольной битой или подключил меня к электрической розетке, и от этого мое тело вспыхнуло. Меня ошеломило то, что я пылаю. Из-под моей одежды идет настолько яркий свет, что я невольно прикрываю глаза. Начиная с кончиков рукавов свет струится по моим рукам. Прячу руки под себя и, прищурившись, сажусь на обочину.
