– Если знать жизнь головы, то можно сделать счастливым все человечество.
– Пусть каждый сделает счастливым хоть одного человека. А ты родила всего одну дочку. Пускаешь в жизнь ее одну, ни брата, ни сестры.
В дом вошли три мальчика.
– Купи мне машину! – строго приказал средний.
– Пусть Шухрат поиграет, потом ты у него возьмешь, – сказала Азиза.
– Купи машину – я сказал! – велел средний.
– Настоящий басмач, – заметила Зейнаб.
Маленький разогнался и укусил Азизу, вцепился в нее хваткими годовалыми челюстями. При этом он с любопытством засматривал ей в самые зрачки своими черными глазенками.
– Ты что делаешь?
– У него зубы чешутся, – объяснила Зейнаб. – Все кусает.
Зейнаб поставила на стол дымящийся плов. Все уселись за стол. Маленькие тут же стали вытаскивать у Шухрата из тарелки лучшие куски. Шухрат только погрустнел, но смирился.
– Шухрат, ты почему себя не защищаешь? – спросила Азиза.
– Мне нельзя. Они младшие, – объяснил Шухрат.
– Придется мне его забрать, – сказала Азиза. – Это какая-то дискриминация.
– Научится уступать, хорошим человеком станет, – сказала Зейнаб. – А тебе еще не поздно. Можешь себе родить. Сделай счастливым своего мужа. Он на тебя всю жизнь работает.
– Интересно… Кто на кого работает?
Во дворе залаяла собака.
– Фарид пришел, – увидела в окно Зейнаб.
Вошел тридцатилетний брат Азизы. Он был в костюме и меховой шапке. Брюки заправлены в сапоги.
– Сестренка! – обрадовался Фарид.
Они обнялись. Азиза припала к брату. Он обхватил ее своими могучими руками.
– Какой ты сильный…
– А ему и надо быть сильным, – заметила Зейнаб. – Все на нем. Нагрузили, как ишака, он и везет.
– Мама…
– Что «мама», – не унималась Зейнаб. – Ну ладно, парники, от них доход колхозу. Но клубом мог бы и не заниматься.
– А кто будет заниматься?
– Вот я об этом и говорю. А ты думал, я о чем?
Фарид сел к столу. Ест. Дети облепили отца.
– Так же не бывает, что палец болит, а голове нет дела, – сказал Фарид.
Младшие пытались влезть отцу на шею. Шухрат стоял в некотором отдалении.
– Дайте отцу поесть. – Азиза оттащила маленьких. Они взвыли.
– Лучше бы семье побольше времени уделял, – ворчала Зейнаб. – С женой совсем не видишься. Дети – как беспризорные. А заболеешь, никто спасибо не скажет.
– Скажут, – вмешалась Азиза. – Скажут: «Спасибо, Фарид». А он ответит: «Пожалуйста».
Фарид поднялся из-за стола.
– У меня к тебе просьба, – обратился он к сестре. – У нас будет вечер встречи с выпускниками нашей школы. Среди выпускников есть знаменитый спортсмен и артист. А вот ученый – только ты.
– А что я им скажу? – спросила Азиза.
– Скажешь, как ты дошла до жизни такой. Дашь пример подрастающему поколению.
– Ерунда все это. Если бы дети стали такими, какими их хотят видеть родители, мир стал бы совершенен. А он как стоял несовершенным, так и стоит. У каждого должны быть свои ошибки.
– У каждого должны быть свои идеалы, – с убеждением сказал Фарид.
– Я на роль идеала не подхожу.
– А ты этого не знаешь. Может быть, ты и есть идеал: умная, красивая, трудолюбивая пчелка…
– Спасибо, Фарид.
Азиза припала к брату, как бы загораживаясь им от жизненных сквозняков.
– Какой ты сильный…
Дети спали во дворе, разметавшись во сне. И даже во сне средний положил свою руку на лицо Шухрата.
Над детьми раскинулось небо со звездами.
Азиза и Зейнаб сидели под небом. Молчали. Слушали тишину.
Послышалась песня.
– Это Абдухамид, сын Шарафа. Идет от невесты, – сообщила Зейнаб. – Все слышат, что ему хорошо.
– А вы с отцом были счастливы? – спросила Азиза.
– Я работала по дому и рожала детей. А какое еще счастье…
Снова помолчали.
Маленький заплакал во сне. Азиза подошла, успокоила.
– Я лягу на крыше, – сказала Азиза и стала собирать постель.
– Ты надолго приехала? – спросила Зейнаб.
– У меня ремонт. Вредные испарения, – сказала Азиза, не глядя на мать.
– Но ты должна быть дома… Вдруг Тимур вернется из командировки раньше? Что он подумает?
– Он не вернется. Он ушел к другой.
Долгое молчание. Вдалеке простучал поезд. Светящиеся окна поезда были похожи на перфорацию пленки.
– А вдруг он захочет вернуться? – спросила Зейнаб.
– Что вы говорите, мама? У него другая женщина. Он от меня ушел. Понимаете? Вы что, не слышите?
– Я слышу и понимаю. Но между душами людей – мост. И когда кто-то уходит, не надо жечь за собой мосты, потому что по ним же можно вернуться обратно. Ты должна его ждать. И тогда он вернется.
– Обратно… – с обидой повторила Азиза. – А зачем он мне такой… Он мне не нужен такой.
– Это зависит от того, кого ты больше любишь. Его или себя. Если любишь его, то простишь. А если себя – значит, у тебя маленькая душа.
– Но разве вы бы отцу простили?
– Я бы простила.
– Вы так говорите, потому что не знаете, что это такое, когда предают. Как будто землю из-под ног выбивают. Отец любил вас, вы всю жизнь прожили, как один радостный день.
– А ты думаешь, Фарид – это мой сын? Это его сын.
Азиза долго молчала.
– Как?.. – наконец выговорила она.
– Твой отец после войны ушел от меня, – просто сказала Зейнаб. – Война многих мужчин разбаловала. А я все равно ждала. Я не могла по-другому. И он вернулся. И сына своего с собой забрал. Не захотел той оставить. Мне принес, в одеяльце завернутого… – Зейнаб замолчала, унеслась в воспоминаниях. Потом добавила: – Видишь, какой хороший мальчик вырос…
Азиза сидела под звездами на крыше. У нее было такое лицо, как будто ее мозги взболтали большой ложкой.
Вдалеке стучал поезд.
Маляр и Гульнара клеили обои. Маляр возвышался на стремянке, а Гульнара подавала ему снизу полотна обоев.
Азиза вошла в дом.
– Здравствуйте, – поздоровался маляр. – Я сдал свою кровь, теперь имею право на два дня отгула. Я эти два дня могу работать у вас с утра до вечера.
– Мама! Как интересно! – с восхищением заявила Гульнара. – Я теперь тоже пойду в ПТУ и всему научусь. Надо работать не головой, а руками.
