– Тебе?
– Нет. Не мне. Другим. По цепочке.
– Да. Ты мне очень помогла, когда вышла замуж за другого. И даже не сказала. Я случайно узнал.
– Как-то очень стремительно все получилось, – извинилась Азиза. – Он сделал мне предложение через два часа после знакомства.
– Я любил тебя с пятого класса по пятый курс. Десять лет. А он – два часа.
– Не будем об этом. Столько воды утекло. За нами уже новое поколение выросло.
– Но это ответ на твой вопрос: почему я стал зануда? Я страдал! И страдаю! Прошлое имеет очень большую власть над людьми.
– Страдания облагораживают человека, – заметила Азиза.
– Ерунда! Счастье – вот университеты. А страдания – это засуха. Из страданий ничего путного не взрастает.
– Но при чем тут Мансуров? Почему он должен отвечать за твои неудачи?
– Потому что не только добро по цепочке. Но и зло по цепочке. Ты бросила камень, и двадцать лет идут круги по воде.
– Можешь успокоиться. В меня тоже бросили камень. Тимур ушел от меня. И тоже ничего не сказал. Я узнала от посторонних.
Шамшаров оторопел.
– Что смотришь? Ты должен быть доволен. Сработал принцип бумеранга.
– Когда?
– Вчера.
– Это правда? Это не сплетня?
– Это правда.
– Но почему он ничего не сказал?
– У него маленький словарный запас. Он вообще молчаливый человек. А я умная и все пойму. Иногда понять бывает полезнее, чем услышать.
Пауза. Шамшаров приспосабливал новость к своей нервной системе.
– Ты доволен? – спросила Азиза.
– Не знаю, – честно сознался Шамшаров. – Азиза… Ты можешь рассчитывать на меня… Мы еще молоды… Впереди хороший кусок жизни.
– Мы не молоды, – возразила Азиза. – Но счастья все равно хочется. Я подумаю…
– Ты тогда тоже сказала: я подумаю, а через неделю вышла замуж за Тимура.
Концертный зал. Современный эстрадный ансамбль поет песню.
Азиза и Мансуров сидят в зале.
Вдруг Азиза видит неподалеку от себя Тимура и секретаршу. Они сидят, прижавшись друг к дружке, сцепив руки. Азиза вздрагивает. Всматривается. Нет. Это другие люди.
Ансамбль поет. Азиза сидит с отсутствующим видом…
…Вместе с толпой Азиза и Мансуров выходят на улицу. Они пребывают совершенно в разных настроениях. Но оба сдержанны. Мансуров сдерживает счастье, а Азиза – горе.
Мансуров останавливается на переходе.
– Значит, я… буду?
– Вы уже есть.
– Повторите, пожалуйста, еще раз.
– Вы должны сейчас защитить свою диссертацию. Заявить себя в науке. Утвердить дальнейшим трудом. А потом всю жизнь подтверждать. Вот ваш путь на ближайшие, ну скажем, пятьдесят лет.
Пауза. У Мансурова на глазах слезы.
– Спасибо…
– За что? – удивилась Азиза.
– За находку. Я себя потерял, а вы меня мне вернули. А потерять себя гораздо страшнее, чем потерять другого.
– Будьте у себя всегда! – пожелала Азиза.
– Идемте! – Мансуров потянул Азизу под руку.
– Но ведь машины, – испугалась Азиза.
– Зеленый свет. Идемте.
Мансуров решительно взял Азизу за руку и потащил ее через дорогу.
Они дошли до середины, и в это время включился красный свет и стая машин устремилась вперед, как сорвавшиеся мустанги. Азизе казалось, что тупорылый грузовик несется прямо на нее. Она вырвала руку из руки Мансурова и опрометью бросилась обратно, хотя по левой стороне неслись такие же машины, только в обратном направлении. Мансуров помчался за Азизой, лавирую между колесами несущегося транспорта. Наконец они, запыхавшись, выскочили на тротуар.
– Что с вами? – поразился Мансуров.
– Я боюсь переходить дорогу. С детства.
Азиза вдруг заметила, что от костюма оторвалась пуговица.
– Пуговица… – растерянно проговорила Азиза и пошла обратно в поисках пуговицы. Она шла, глядя вниз, как по лесной полянке в поисках гриба. Машины, шарахаясь, объезжали Азизу.
Мансуров метнулся на дорогу, решительно схватил Азизу за руку, вернул на тротуар.
– Вам что, пуговица дороже, чем жизнь?
– Теперь придется все пуговицы менять. А такие не продают.
Азиза заплакала. Обо всем сразу. Мансуров этого не понимал и в растерянности смотрел на своего руководителя, плачущего на людях из-за какой-то паршивой пуговицы.
Мансуров обнял Азизу, пытаясь утешить. Азиза вдруг возмутилась и резко оттолкнула Мансурова с неожиданной для него и для себя силой. Мансуров чуть не упал. На них оглядывались люди.
Азиза повернулась и пошла через дорогу. Обескураженный Мансуров смотрел ей вслед.
Кишлак.
Во дворе играют трое мальчиков – племянники Азизы, год, три и шесть лет.
Младшие лупят старшего, в воздухе так и мелькают их худенькие ручки, похожие на барабанные палочки с маленькими кулачками на концах. Старший, Шухрат, только уклоняет голову, но терпит.
Подъезжают синие «жигули». Из машины выходит Азиза.
Мальчики перестают драться и с шумом устремляются к тетке.
Азиза вытаскивает из машины подарки: два маленьких трехколесных велосипеда и машину с педальным управлением. Машина – старшему. Но маленькие налетают и отбирают у него машину. Старший не сопротивляется, только грустнеет.
Из дома вышла Зейнаб – мать Азизы.
Азиза целует ее, отдает ей атлас, купленный у Нодиры.
– Перестаньте! – кричит Зейнаб своим внукам. – Дерутся, как тараканы.
– Мы не тараканы, мы дети, – строго отвечает средний.
Зейнаб и Азиза проходят в дом.
Зейнаб тут же накрывает на стол.
– Как Гульнара?
– Учится.
– А Тимур?
– В командировку уехал. В Сибирь.
– Надолго?
– На неделю…
– А как… эта… твоя…
– Секретарша?
– Да нет, твоя наука, забыла, как называется.
– Нейрофизиология. Жизнь головы.
– Я слышала, вы режете собак. А это грех.
– Я изучаю, отчего человек бывает счастлив.
– Отчего?
– От познания. Молекула радости синтезируется в мозгу, когда человек что-то познает: тело, душу, новую пищу.
– А зачем это изучать? И так ясно.
