— Думаю, это было совершенно невинно, — сказал Фладд. — Она просто устала и растерялась.
— Вдобавок выяснилось, что шофер — протестант, и это еще ухудшило дело.
— Ничего не случилось бы, — заметил Фладд, если бы со старой монахиней отправили двух сестер, а не одну.
— Умные люди так бы и поступили, — мрачно ответила сестра Филомена, — но во всей этой истории умом и не пахло.
— И что сталось с Кейтлин? Ее прогнали из монастыря?
— Да, выставили вон еще до вечерней трапезы. «Вышвырнули на голодный желудок», — сказала Кейтлин, и это было обиднее всего. Не дали даже проститься со мной. С родной сестрой!
— И куда она пошла?
— Домой, больше ей некуда было податься. Мать умирала со стыда, глаз не могла поднять на соседей. Вскоре после этого Кейтлин пошла по дурной дорожке. Как тетя Димфна. Выпивка, танцульки. Мать говорила, она даже хотела волосы обесцветить. — Филомена подняла лицо; взгляд у нее был озадаченный. — Наверное, у нас это в роду. Горячая кровь.
— Можно я закурю, сестра? — Фладд вытащил из кармана серебряный портсигар. Ему надо было чем-то занять руки. — Представляю, как ты, наверное, переживала.
— Вскоре у меня появилась кровь на руках. Я ведь и сама поверила, только никому бы не показала, если бы мать не заставила. Я все гадала, обязательно ли стигматы бывают только у хорошего человека? А что, если этот человек — обманщик? — Она вскинула голову. — Да, курите, я не против. Так вот с моими стигматами все закончилось быстро. Епископ очень рассердился: в наше время чудеса не жалуют. Так я попала сюда. Меня отослали из святой Ирландии в эти Богом забытые края.
— С тобою обошлись очень жестоко. Особенно если вспомнить, сколько мистических озарений можно списать на височную эпилепсию.
— На что, отче?
— Когда святая Тереза Авильская
[33]
в течение трех дней созерцала ад, это было предвестье эпилептического припадка; огонь и смрад — составляющие ее ауры
[34]
. А видение стен Господнего града у блаженной Хильдегарды
[35]
— известный симптом мигрени.
Филомена глянула на него скептически:
— У меня не бывает припадков. Просто кожа тонкая, вот и все.
— Покров, отделяющий тебя от мира, не так плотен, как у других людей. Покажи мне руку, пожалуйста.
Филомена отодвинула рукав и уставилась на собственную ладонь: год назад здесь прозрачным кружевом сочилась бы кровь. Отец Фладд мягко, словно кот лапкой, тронул ее руку; приложил свой указательный палец к ее среднему, нагибая раскрытую ладонь к себе.
— Зачем вы так делаете? — спросила Филомена, не поднимая глаз. — Как будто хотите мне погадать. Но это запрещено.
— Я могу прочесть твою судьбу, — сказал Фладд.
— Я же говорю вам, Церковь запрещает гадания, — прошептала Филомена.
Фладд тронул ее указательный палец.
— Это палец Юпитера. Его кончиком управляет Овен, средней фалангой — Телец, нижней — Близнецы. Вот это, — он взял ее средний палец, — область Сатурна. Кончиком управляет Козерог. Отсюда начинается Водолей, дальше — Рыбы. Твой безымянный палец принадлежит Аполлону, богу Солнца. Здесь правит Рак, ниже — Лев, затем Дева. Большим пальцем правит Венера, мизинцем — Меркурий. Его кончик — Весы, средняя фаланга — Скорпион, основание — Стрелец.
— И что это значит, отче?
— Бог весть, — проговорил Фладд. Длинная и непрерывная линия жизни уходила под тугую манжету нижнего платья; холм Венеры был большой и мясистый. Фладд видел натуру деятельную, непостоянную, буйную; кончики пальцев свидетельствовали о рациональности. На ладони не было кораблекрушений, опасности от четвероногих зверей или от железных орудий, только от женской злобы, неверия в себя и сердечной слабости.
— Линия Сатурна двойная, — сказал он. — Ты будешь скитаться с места на место.
— Но я ведь живу здесь безвылазно.
— Я еще никогда не ошибался.
— И вообще, это все цыганские сказки.
— Позволю себе не согласиться. Наука чтения по руке практиковалась задолго до того, как появились цыгане.
— Раз уж вы столько всего знаете… вы не расскажете мне, что увидели?
Фладд глянул Филомене в лицо и тут же вновь опустил глаза. Он проследил линию сердца: она круто поворачивала и заканчивалась пятиконечной звездой.
— Все, что я могу сказать, будет излишним. Главное, сестра, ты знаешь свою будущую судьбу.
Она отдернула руку и улыбнулась. Затем опустила растопыренную пятерню — смущенно, не касаясь одеяния, как будто у нее пальцы в чернилах. Глянула по сторонам.
— Жалко, тут не на что сесть. Надо мне было сообразить и принести пару мешков.
Она поскребла ногой стружки на полу. Слова были случайные, бесцельные, ни о чем.
— Ты спрашивала, могу ли я что-нибудь для тебя сделать. Чего ты хочешь?
Филомена, не глядя на него, продолжала возить ногой стружки.
— Ответов на вопросы.
— Про пост?
— Нет.
— Это хорошо. Я не для того стал священником, чтобы отвечать на такие вопросы. Мне хочется отвечать на более глубокие.
Филомена быстро глянула на него и тут же потупилась.
— Один из учеников спросил меня, что было до сотворения мира?
Держа в руке сигарету, Фладд глянул в разбитое окно, туда, где за гниющими клетками для кроликов и обрывками колючей проволоки плескала на шесте косынка железнодорожника.
— Была prima materia
[36]
, лишенная протяженности и свойств, качеств и устремления, не большая и не малая, не подвижная и не бездвижная.
— Вряд ли детям понравится такой ответ.
Он поднес ко рту сигарету.
— А какой ответ они бы хотели получить?
— Еще дети спрашивают про ангелов-хранителей, — сказала она. — Думают, что могут увидеть их у себя за спиной. Если идти по дороге и очень быстро обернуться.
