Это через год после развода случилось.
Ее звали Катерина, они случайно встретились в общей компании, на шумном праздновании юбилея объединения, в котором работал тогда Захар. Она пришла туда с мужчиной, с которым жила в гражданском браке, а сбежала с вечера с Захаром.
И понеслось!
Полетели клочки по закоулочкам…
Он практически завалил всю работу, ни есть, ни спать не мог – весь, с потрохами, был в их отношениях, страстях безумных, без нее переставал существовать как отдельная человеческая единица!
Вот когда уж точно ему было глубоко безразлично – куда ее приводить и где встречаться для безумного секса – им было хорошо везде! У него дома, у нее, в машине, в гостиницах, в парке на скамейках, в кабинке туалета в ресторане, в поезде…
Месяца через два Катерина резко, ни с того ни с сего, начала его ревновать, подозревать в чем-то, проверять. Сначала ему это даже нравилось, что-то вроде мужской извращенной самости – вот, дескать, как она меня любит!
Бурные скандалы с истериками, обвинениями, криками, киданием в него предметами, подвернувшимися под руку, последующее бурное примирение в постели – все нравилось. Новый посыл, новый неохваченный пласт возможностей страстных, побольше перца в отношениях, в сексе примирительном и того интересней!
Но недолго нравилось.
Очень скоро скандалы приобрели устойчиво-истерическое параноидальное направление. Катерина могла запросто прийти к нему на работу, ворваться в кабинет во время совещания и начать выяснение отношений. Поджидала его после работы, следила, выясняла – с кем и где был. Проверяла на его сотовом входящие и исходящие, сама звонила по сто раз на дню.
И как-то вдруг даже самый замысловатый секс перестал спасать от неприятных мыслей.
Спасла командировка.
Он и уехал-то всего на неделю, но этого хватило. На расстоянии, без угрозы встретиться с Катериной в любой момент, без ее постоянных звонков в любое время суток и разговоров в капризно-обвинительном тоне, он вдруг как будто выскочил из морока, наваждения. Освободился от тяжелой зависимости…
И переосмыслил их отношения, посмотрел на них по-другому – трезвым, не замутненным постоянным желанием взглядом – на себя, на Катерину, на то, что между ними происходит.
И остыл! Вот в одно мгновение остыл!
А вернувшись из командировки, увидел то, что не хотел видеть и не замечал раньше, ослепленный желанием: реальная Катя совсем не та женщина, которую он себе придумал – далеко не умная, до шизофрении ревнивая. И, по сути, ничего, кроме большого затянувшегося секса, их не связывает, ничего!
Ей была совершенно не интересна его жизнь, работа, про бывшую семью и сына она слышать не могла: стоило ему поговорить с Никиткой по телефону, как она закатывала истерику. Родителей его она не принимала и встречаться с ними не хотела, а к деду он ее и сам не собирался везти.
И тут уж охладевшему, перегоревшему Захару захотелось только одного – бежать! И никакого секса уже с ней не хотелось, даже целовать ее не мог! Все сгорело и ушло!
Лесной пожар отбушевал и минул, оставив разрушения.
Они расставались тяжело.
Пришлось поменять номера телефонов, замки в дверях и умотать куда подальше, в длительную командировку.
Он потом часто думал, поражаясь самому себе: что это было?
Как он, здравомыслящий, психически здоровый мужик, привыкший контролировать огромное количество людей, отвечать за них и за дело, достаточно уравновешенный и спокойный, мог впасть в такое состояние? Словно кто-то мозг ему подменил, словно это и не он был, а кто-то другой в его теле. Что такое с ним произошло, какая наркомания психическая?
Сейчас и вспоминать о том времени не хочется – и не оттого, что стыдно или он винит себя в чем-то, нет.
Просто потому, что, вспоминая, он никаких теплых и радостных чувств не переживает, даже простое мужское возбуждение не посещает, когда он вспоминает про акробатически-сексуальные номера с Катериной.
Непонятно, удивительно и не поддается осмыслению. Впрочем, он особо и не утруждал себя воспоминаниями – было и прошло!
Он смотрел на спящую Зинулю и задавал себе один и тот же вопрос: почему для него таким важным, жизненно необходимым стало привести ее именно сюда, в свой дом?
И не находил ответа. А может, и не искал.
Ну, ладно, он признался себе, что стремительность и глубина переживаемых чувств немного ошарашила его. И что? А ничего! Он не загадывал вперед, предпочитая настоящее, происходящее здесь и сейчас, и думать не думал навсегда соединить с Зинаидой жизнь, быть вместе и не расставаться. Он и дизайнеру на ее вопрос: «Сколько человек будут проживать в квартире?», – ответил, не задумываясь: «Двое, я и сын», не упомянув ни о какой женщине, даже приходящей. Кстати, дизайнер на это невзначай заметила: «Ну, это ненадолго».
Ну и что?
А вы знаете нормального, взрослого мужчину, самодостаточного и реализованного в жизни, который после первой встречи с женщиной, какой бы фантастической эта встреча ни была и как бы он ни влюбился в нее – сразу же решившего никогда с ней не расставаться?
Ага, сейчас! Маленькая тайна: все мужики боятся серьезных отношений!
Он хотел ее ужасно, скучал по ней и не спал толком неделю, вспоминая их встречу, слова, шепот в темноте и обладание ею, но это еще не повод… Да, Зина, может быть, первая и единственная женщина в его жизни, которую ему захотелось привести в свой дом, которая вызвала такие серьезные чувства…
Но ни о чем другом он думать не станет и развивать эту мысль не будет.
Как-нибудь потом. Не сейчас.
Захар почувствовал, что уже скучает по ней, спящей, она ему нужна была вся – рядом с ним, в бодрствовании, разговоре, поцелуях, он не хотел ее делить даже с ее сном. Он пересел на диван и стал ее будить. Нежно, короткими поцелуями. Она улыбнулась и, не открывая глаз, спросила:
– Что, командир, атака?
– Нет, – улыбнулся в ответ Захар и прошептал ей в ушко:
– Пока только артподготовка. Не спи, я без тебя скучаю.
– Не сплю, – шепотом же ответила Зина. – Ты вспомнил, что у тебя дальше по твоему замечательному плану?
Она перевернулась на спину, устроилась поудобней, посмотрела на него смеющимся мягким взглядом, протянула руку и погладила его по щеке.
– Неосвоенный пункт первый: романтический ужин, – поцеловав ее в ладонь, ответил Захар. – Ну, давай осваивать!
Но перед ужином полагался еще один поцелуй. Захар не удержался: такая она была хорошенькая после сна, с розовой отлежанной щечкой, еще не проснувшаяся до конца – загляденье… Искус!
И то, что замышлялось, как легкий радостный поцелуй, оказалось закамуфлированной гранатой, брошенной в лужу бензина.
