– Где мы сейчас? – сказал мужчина.
– На выход, маэстро, – сказал зазывала.
– Молдавия, – сказал зазывала.
– А, родина, – сказал мужчина.
– Вы из Молдавии? – сказал зазывала.
– Когда-то… – сказал мужчина, после чего прервал фразу.
Зазывала не удивился. Маэстро Лоринкову было свойственно начинать фразу, а потом замолкать, словно он увидел что-то удивительное. Так оно, кстати, и было, знал зазывала. Только никто, кроме маэстро Лоринкова, этого удивительного не видел, знал зазывала. А раз так, стоит ли беспокоиться, подумал он. Вынул бутылку из рук мужчины.
– Маэстро, зрители, – сказал он.
– Сколько их там, – сказал Лоринков.
– Пятнадцать душ, – сказал зазывала.
– Срань Господня, – сказал Лоринков.
– Дела все хуже, – сказал зазывала.
– Да и страна тут бедная, – сказал он.
– Может, я не выйду, – сказал Лоринков, глядя на бутылку.
– Мы отсюда просто не уедем, – сказал зазывала.
– Денег нет даже на бензин, – сказал он.
– А вдруг там какая-то из моих одноклассниц, – сказал Лоринков.
– Вот позору-то будет, – сказал он.
– Терять нечего, – сказал зазывала.
– Надолго мы здесь? – спросил Лоринков.
– На все лето, – сказал зазывала.
– Мы же передвижной цирк, – сказал он.
– Ну хорошо, – сказал Лоринков.
– Иду, – сказал он.
Поднялся, и, пошатываясь, пошел в шатер. Зазывала, постояв, глотнул из бутылки. Опять неразбавленный спирт, подумал он. О-ла-ла, подумал он.
Пожал плечами, и пошел в зал.
* * *
– Дамы и господа! – сказал доктор Лоринков.
– Перед вами я, маэстро макабрического стеба, певец балканской мультикульту… – сказал он.
– Фокусы давай, – сказал кто-то в зале.
– Как в кино давай, – сказали в зал.
– Про воображариум и чтоб мультики, – сказали в зале,
– Ой, я с ним в школе училась, – сказали в зале.
– Он еще у директриссы сумочку спер, – сказали в зале.
– Его потом еще из школы выгнали, – сказали в зале.
– Точно он, – сказали в зале.
– Бля, – сказал доктор Лоринков.
– Он еще и матерится, – сказали в зале.
– Здесь, между прочим, дети! – крикнул кто-то.
– Мама, мама, кули мы тут делаем, – крикнул кто-то из детей.
– Пошли в тир! – сказал кто-то из детей.
– Сынок, мы уже заплатили, – сказала мама.
– Кстати, мы заплатили, – сказала она.
– Мы ЗАПЛАТИЛИ, – сказала она многозначительно.
– А! – встрепенулся уснувший было доктор Лоринков.
– Дамы и господа! – сказал он.
– Прошу вас посмотреть сюда, – сказал он, подняв руку.
– И смотреть, не отрываясь, несколько секунд, – сказал он.
Зрители, скептически хмыкая, уставились в руку Лоринкова.
– Щас он включит фонарик и мы все сотремся в памяти, – сказал кто-то.
– Правильнее говорить, нам сотрут память, – сказал кто-то.
– Замолчите, козлы, – сказал кто-то.
– Сам козел, – сказал кто-то.
– Господа, – укоризненно сказал Лоринков.
В шатре смолкло, наконец. Все глядели на руку человека на сцене. Вдруг в ней появилось что-то, очень похожее на стилет, и правда засветилось. Большой экран погас, а потом вспыхнул, и стал похож на гигантскую глиняную табличку.
– Табло, – сказал кто-то.
– Скрижали, – укоризненно сказал зазывала, вернувшийся в зал.
Кто-то охнул. Это у одной из женщин начались схватки. А не хер брюхатой в лунапарк ходить, крикнул кто-то. Беременную вывели. Все стихли.
…доктор Лоринков начал размахивать перед собой палочкой, словно блатной – ножом-бабочкой, и на табличке стали появляться огненные буквы.
– Ле-нин-град-ские-дети, – прочитал кто-то неуверенно в зале.
Лоринков кивнул и замахал руками сильнее.
На скрижалях стали появляться буквы, слова, и фразы. Зазывала приложился к бутылке, и сел в уголке.
…Лоринков писал. Лица сидящих в зале менялись, как в кино. Время шло.
Свет от экрана падал на лица, было видно, что женщины плачут, а мужчины еле сдерживаются. Дети грустили, их головы с непокорными – как детским и полагается – вихрами прижимали к себе матери. Горящие буквы сменялись. Шатер наполнялся синим светом…
– Конец, – появилось на экране.
* * *
На шестой день в шатре доктора Лоринкова собралось сто пятьдесят человек.
На восьмой появилась очередь по записи. Спустя две недели поехали туристы из других стран. Зазывала подсчитал выручку, сунул деньги в сейф, записал код на бумажке, которую немедленно же потерял, и вышел в зал.
– Дамы и господа! – сказал он.
– Сегодня перед вами… – сказал он.
На сцену вышел Лоринков в постиранной уже майке.
– Кто сегодня? – спросил он.
– Москвичи, – сказал зазывала.
– Дамы и господа! – сказал он.
– Сегодня вы узнаете, как все-таки доктор Лоринков сумел сохранить детский, ясный взгляд на мир! – сказал он.
– А? – сказал Лоринков.
Поднял голову и все увидели, что глаза у него красные, а взгляд мутный.
– Здравствуйте, – сказал он.
– Цыган давай, – сказали в зале.
– Что? – спросил Лоринков.
– Цыган, солнца, и витаминов, – сказали в зале.
– Точно москвичи, – сказал Лоринков.
– Чартер заказывали, – сказал зазывала.
– А чего он у вас такой… не аутентичный? – сказали в зале.
– Уверяю вас, – сказал зазывала.
– Совершенно аутентичный! – воскликнул он.
– Ну так чего тянет? – капризно сказали в зале.
– И пусть мистики побольше и чтоб цыгане! – крикнули с галерки.
– Все понятно, – сказал зазывала.
– Все понятно, – сказал Лоринков.
– Дамы и господа! – сказал зазывала.
– Итак… – сказал он.
– Выпить есть? – спросил Лоринков.
– Ну чего ждем, – сказали в зале.
– Ладно, – сказал Лоринков.
