Человек с обязанностями, но без прав — отпущения козел.
Вот положение в которое я попадать не желал, а дело шло именно к этому.
Есть больные, которые дерутся с врачами. Что в наших сумасшедших домах не редкость. Да так, что потом лечат врачей.
Что еще? От меня требовалась кое-какая работа, тоже бездарная, до поры, до времени. Светало, когда я закончил функциональную матричную структуру с прописанными взаимосвязями, формы бюджетов, планирования, иначе говоря, весь набор, включая пошаговую программу, которую легко можно перевести в Главный график комплексных мероприятий — чтобы работать по часам — а это основа основ.
Всему свое время. Вначале менеджер натыкается на откровенное сопротивление нововведениям, так называемый «внутрифирменный саботаж», сценарии которого весьма разнообразны. Работая с американцами, я как-то создал им такой штабной документ для работы с конверсионными предприятиями, своего рода инструкцию. Я получил за него деньги, хорошие деньги, и кое-что кроме денег.
Если вы знаете управление, вы должны, как минимум, создать «площадку поддержки», иначе говоря, отделить плевела от пшеницы — я имею ввиду персонал, а кроме того, ввести гестаповскую систему отчетов и контроля, ту необходимую бюрократию, которая необратимо превращает процесс в путь достижения результата. Вводите правило трех «Т». Любое поручение, указание, распоряжение должно быть исполнено так, тогда и теми людьми, которым оно дано. Только так реализуется планирование! Не надо объяснять, что никакие планы не нужны, если мы пишем их пустоте. Переучить людей трудно, переделать — невозможно. Имеешь дело с тем человеческим материалом, который тебе дают, и не принимаешь желаемое за действительное. Работаешь до упора, пока сам не придешь к заключению, что человека надо гнать поганой метлой, потому что, знаешь, что такое лишать человека работы и нигде не написано, что новые люди будут на золотник лучше прежних. Уволить — крайняя мера. Если возможно, надо найди человеку место по способностям и навыкам, большинство переоценивает собственные возможности, это — поголовно и повсеместно.
Мир я уже переделывал.
Теперь меня просто ждала компания «УЛЬТРА Плюс», и Иришка с поехавшей крышей.
Раз, когда мы ехали на фирму или с фирмы, она с большой серьезностью призналась мне, что хотела бы стать общественным деятелем, заниматься благотворительностью в международном масштабе — «Кем-то вроде Матери Терезы, понимаешь?» Я понимал, что будут проблемы и что они никуда не уйдут. Компания всегда повторяет характер управляющего. Если руководит мать Тереза, денег не будет никогда.
Что еще?
У них не было технической библиотеки. Я подыскал подходящую сумку, из тех, что выдерживают килограммов в пятьдесят-семьдесят, отобрал нужные книги и справочники, кодексы, сборники и словари, чтобы иметь их под руками. Кое что пришлось возить с собой в компанию и обратно. Иришка в непроходимой глупости своей тут же заявила, что работает на меня водителем. Уже тогда говорить с ней стоило известных усилий. Могу вообразить, чего ей стоило говорить со мной.
Все это, впрочем, не имело отношения к делу.
Итак, я дал согласие.
Но вместо того, чтобы определить раз навсегда свои полномочия решил сосредоточиться на работе.
Мне было на чем сосредоточиться.
Конечно, никто не подумал заполнять анкеты, которые я раздал. Для начала.
Для начала я попросил безумную Иришку показать мне мое рабочее место. Его не было. Я сказал ей довольно жестко, что оно должно быть. Что нужен сетевой компьютер и телефон, пусть возьмет где угодно. Через два месяца она притащила свой домашний — инсталлированный для игр. К концу первого дня я уже понимал, как у них там все устроено. Нормальные рабочие места имели тетя Хафизова и мальчик Вася. За компьютером секретаря Оли (забыл упомянуть секретаря Олю) время от времени помещался дурно пахнущий Васин друг, то бишь коммерческий директор; другая девочка, Галя (забыл упомянуть Галю), тихая, как тень, скорбная, как надгробное изваяние, и безответная, как сирота, была в услужении у Хафизовой — исполняла обязанности бухгалтера-кассира. У них был кассовый аппарат, был и кладовщик, молодой дурень, стоивший пятьсот долларов в месяц и заимствованный у великой фирмы «Zepter», дух которой витал над «УЛЬТРА Плюс». Юра, Чернавцева, Хоменко — все они были беженцами из «Zepter», ренегатами, которых дамы сманили россказнями о молочных реках, кисельных берегах и канадских фильтрах. Все это я выяснил у Юры.
С Юрой у нас состоялся мужской разговор — первый из целой сессии разговоров: он мне поведал, на лестнице, за папироской, что ушел из «Zepter», поверив обещаниям Ереминой, что их — обещания — пора исполнять, что он мужчина, что ему неловко зарабатывать меньше Чернавцевой — то есть, меньше двух тысяч долларов США. Что он вообще делает в этой жизни? — спросил я Юру, и получил ответ: он умеет «руководить рекламой». Не услышав правильный ответ, как японец в переговорах, я повторил вопрос. Он не владел компьютером, программами верстки, графики, словом ничем, — но имел намерение пойти учиться. Похвально. А еще он собирался вставить зубы. Когда ему заплатят по две тысячи долларов — и показал мне рот. Я поглядел. Еще я поглядел, как они проводят время — съезжаются к одиннадцати часам и в час дня обедают. Готовила им затрапезного вида женщина, тетя Оли, как выяснилось потом — иначе говоря, вторая из служебных комнат фактически была столовой. На вопрос, не пообедаю ли я с ними, я ответил, что сейчас, «в наше трудное, но интересное время» в стране не обедает никто — и бедняги почуяли неладное.
Я сходил на склад посмотреть накладные. Которых тоже не было. Потом посидел и послушал, как Хафизова мучает девушку Галю. Обе через пень-колоду осваивали «бухгалтерский пакет» — какую-то из недоработанных версий бухгалтерской программы, параллельно Анна Александровна — так звали Хафизову по-русски, потому что на родном татарском языке звалась она Хайрулла Хайфутдиновна или Аннея Абдулкдеровна, если я правильно запомнил, — обучала девушку Галю бухгалтерии, что, вероятно, входило в тысячу долларов США, которые эта мокрая курица выдуривала у Иришки. Я вида не показал, что знаю бухгалтерский учет.
С ней у меня тоже состоялся разговор — намеки, недомолвки. Она исподтишка давала мне понять, куда я попал, и что здесь любые усилия тщетны. И что хорошо бы было прилагать их где-нибудь в другом месте. «А я вообще не понимаю…» — начинала она каждую эскападу в отношении постановки учета, работы бухгалтерии, работы фирмы, будто задремала в Анталии, и внезапно проснулась в «УЛЬТРА-Плюс». Я знаю этот контингент: такие обращают в проблемы все, причем, в проблемы, либо неразрешимые вообще, либо трудноразрешимые в обозримом будущем. С украинским мальчиком Васей она собачилась по любому пустяку. «Я бы хотела получить обоснование вашего распоряжения, Василий Васильевич» — мягко говорила она, разглядывая Васю как пума. Мне она, видите ли, ничем помочь не могла — в данный момент, — потому что была занята сдачей квартального баланса. Баланс компании, продающей один-единственный продукт — если четыре продажи в месяц можно назвать продажами — делается минут за сорок. Но станете ли вы делать баланс минут за сорок, если вам надо показать и доказать окружающим, что ваша работа действительно стоит тысячу долларов США? Охая и стеная — сейчас надорвется и умрет — она твердила, что «ей предстоит считать НДС» так, словно ей предстояло взойти на гильотину. В банк она ездила только на машине — на машине Хоменко или Иришкиной, чтобы те осознали до конца значимость ее упражнений.
