— Я рассказала все Паулю… Я обратила внимание, что она впервые назвала его настоящим именем.
— Ну, и как он?
— Понятия не имею.
— Вы что, с ним поссорились?
— Вроде нет, но он заперся у себя в комнате и не откликается.
Я понимала, что Валера еще не нашел ростовчан, иначе Софа мне сказала бы об этом сразу, но тем не менее спросила:
— А что там у Валеры?
— Пока ничего.
— А где он сейчас?
— Не знаю. Он оставил тут пару своих ребят, а с остальными уехал.
Наконец, я не выдержала и задала тот вопрос, ради которого позвонила:
— Софа, а кто тебе сообщил о взрыве?
— Охранник из ресторана, а что?
— А откуда он узнал, что в машину подкинули гранату?
— Какую гранату?
— Софа, ты мне сказала, что разбили стекло и подкинули в машину гранату. Откуда ты это взяла?
— Догадалась, а как же еще?
Мне захотелось сказать ей, что я думаю по поводу ее догадливости, но ни одного приличного выражения в голову не приходило.
Господи! Вот и расследуй тут преступления, когда у людей появляются подобные предположения, и они с самым серьезным видом тебе о них сообщают!
— Ладно, — сказала я спокойно, хотя мне это стоило большого труда. — Ложись спать. Завтра я тебе позвоню, — и повесила трубку.
Настроение у меня окончательно испортилось. Вся эта история со взрывом казалась мне теперь глупой и бездарной.
— Какого лешего, — ругала я себя. — Обычные дебилы решили развлечься, в Тарасове таких называют гоблинами. У них не такой большой выбор развлечений. Напиться, подраться да в морду получить. В поисках приключений они пошли на пляж и обнаружили там веселую компанию в чем мать родила. Какой же гоблин пройдет мимо такой возможности? А ты готова была выстроить вокруг них целую детективную историю в стиле Агаты Кристи. А та, между прочим, про гоблинов не писала и даже не знала, что такие существуют в природе. У нее что ни преступник, то интеллектуал. У нас по всей стране интеллектуалов меньше, чем в ее романах.
Тут я, конечно, преувеличила, но уж больно тошно было на душе. И рыжая идиотка меня разозлила. Догадалась она… Жила бы со своим Валерой и в ус себе не дула. И никто бы тебе машин не взрывал. Нет, ее на импортное потянуло. Вот и расхлебывай теперь.
Только сейчас я сообразила, что последний раз ела сегодня за завтраком и с отчаянья пошла в ресторан. Было уже за полночь, а на голодный желудок я ложиться не собиралась.
Дожидаясь официанта, я достала из сумочки телефон и набрала номер Валеры. После первого же гудка я услышала его раздраженный голос:
— Да.
— Добрый вечер. Это Анна, как ваши успехи?
— Ты встретила кого-нибудь из них? — перебил он меня.
— Нет, просто…
— Так какого же черта!
— Мне хотелось бы знать, могу ли я спать спокойно или мне надо вздрагивать при каждом шорохе.
— Извини.
— Насколько я поняла, вы до сих пор никого не нашли.
— Как сквозь землю провалились.
— Моя помощь не нужна?
— Думаю, нет.
После разговора с Валерой настроение мое неожиданно улучшилось. И я поела с большим аппетитом. Меня снова пытались пригласить на танец, но ни один из кавалеров не показался мне заслуживающим внимания, и я гордо всем отказала.
На следующее утро я проснулась ни свет ни заря, но не торопилась покидать уютное ложе. Вспоминая вчерашний день час за часом, я пришла к окончательному выводу, что бездарнее не было дня в моей жизни. За весь день я не сумела добыть ни крупицы новой информации. А знакомство с Валерой не дало никакого результата.
Единственное, в чем я могла убедиться, это в том, что у Софы была мощная «крыша». Но в этом я не сомневалась никогда. Но у Пауля с Валерой были весьма натянутые отношения, так как Пауль ревновал к Валере свою любовницу, поэтому вряд ли их связывали деловые отношения.
Что касается пляжных мальчиков, то я не исключала, что они наблюдали за нами долгое время, прежде чем выйти из своего укрытия. В таком случае, они могли слышать наши разговоры, в том числе и монологи Германа, в котором немца узнает даже слабоумный. На пляже было темно, и они находились там никем незамеченные.
Мне пришлось сделать вывод, что, несмотря на знакомство со всеми подозреваемыми, я ни на шаг не приблизилась к решению задачи.
Я стала успокаивать себя красивыми фразами типа «самая темная часть ночи бывает перед рассветом» или «каждое препятствие на твоем пути — это опора для восхождения к вершине».
Фразы были, безусловно, красивые, но дело-то было дрянь.
И самое главное, у меня не было никакого плана, проще говоря, я совершенно не знала, чем занять себя в это воскресное утро.
Я дотянулась до телефона и положила его себе на колени. Серенький невзрачный аппарат напоминал свернувшегося в клубок котенка. В трубке что-то трещало и похрустывало, но тем не менее мне удалось набрать номер телефона Кучера. Вежливый старушечий голос сообщил мне, что Ефима Леонидовича нет дома и не будет до вечера.
Валере я звонить не решилась. Скорее всего, он отсыпался после бессонной ночи. Да и вряд ли он обрадовался бы моему звонку.
Вспомнив о вчерашнем обещании, я набрала номер Софы. Та мне традиционно обрадовалась:
— Анечка, ты где и в каком виде?
Ни капли вчерашнего уныния в ее голосе сегодня не было, и я сделала вывод, что долгая южная ночь примирила их с Паулем.
— Я у себя в номере в голом виде, поскольку еще не проснулась, — ответила я.
— У тебя какие планы?
— Проснуться и одеться.
— Замечательно. В таком случае через полчаса мы заедем за тобой, ты еще не ела?
— Пока нет. А куда мы поедем?
— На пикник. Ты что, забыла? По пути мы заедем на базар и купим поросенка.
— Ни в коем случае, — закричал я, поскольку самый большой секрет барбекю — это грамотно выбранная тушка. Если она окажется недостаточно жирной или слишком жилистой, то ее смело можно отдавать собакам, если не сильно заботишься об их здоровье. — Поедем на базар вместе, и я сама выберу. А как там Паша?
— Отказывается от любой еды, кроме жареных поросят, но поросенка грозится съесть целиком.
— Это у него на нервной почве. Ладно, через полчаса у входа в гостиницу.
Я сильно сомневалась, что этот пикник мне что-то даст, но других вариантов у меня не было. Перемена в Софином настроении была удивительной, а то, что Пауль способен на оптимизм через несколько часов после того, как узнал о преждевременной кончине собственного автомобиля, и вовсе было поразительно.
