– Нашу службу считают зазорной, потому что о ней мало
знают. А между прочим, попасть в жандармские офицеры совсем непросто.
Во-первых, принимают только потомственных дворян, потому что мы – главные
защитники престола. Во-вторых, отбирают самых достойных и образованных из
армейских офицеров, только тех, кто закончил училище не ниже, чем по первому
разряду. Чтоб ни одного пятнышка по службе и упаси боже никаких долгов. У
жандарма должны быть чистые руки. Знаете, какие экзамены мне пришлось
выдержать? Ужас! Я за сочинение на тему „Россия в XX веке“ высший балл получил,
а все равно почти год очереди на курсы дожидался, и после окончания курсов еще
четыре месяца вакансии ждал. В Московское управление меня, правда, папа
устроил…
Этого Смольянинов мог бы и не добавлять, так что Эраст
Петрович оценил честность молодого человека по достоинству.
– Ну и какое же будущее ожидает Россию в XX
веке? – спросил Фандорин, покосившись на защитника престола с явной
симпатией.
– Самое великое! Нужно только перенаправить настроение просвещенной
части общества от разрушительности к созиданию, а непросвещенную часть общества
следует образовывать и постепенно воспитывать в ней чувство самоуважения и
достоинства. Это самое главное! Если этого не сделать, то Россию ожидают самые
чудовищные испытания…
Однако какие именно испытания ожидают Россию, Эраст Петрович
так и не узнал, потому что уже свернули в Большой Гнездниковский, и впереди
показался неприметный двухэтажный дом зеленого цвета, в котором располагалось
Московское охранное отделение.
Человеку, не сведущему в хитросплетениях ветвей древа
русской государственности, непросто было бы разобраться, в чем состоит различие
между Охранным отделением и Губернским жандармским управлением. Формально
первому надлежало заниматься розыском политических преступников, а второму –
дознанием, но, поскольку в секретных расследованиях розыск от дознания бывает
неотделим, оба ведомства делали одну и ту же работу: истребляли революционную
язву всеми предусмотренными и непредусмотренными законом способами. И жандармы,
и „охранники“ были людьми серьезными, многократно проверенными, допущенными к
сокровеннейшим тайнам, однако же Управление подчинялось штабу Отдельного
жандармского корпуса, а Отделение – Департаменту полиции. Путаница усугублялась
еще и тем, что руководящие чины Охранного нередко числились по Жандармскому
корпусу, а в жандармских управлениях служили статские чиновники, вышедшие из
Департамента. Очевидно, в свое время кто-то мудрый, опытный, придерживающийся
не слишком лестного мнения о людской природе, рассудил, что одного надзирающего
и приглядывающего ока для беспокойной империи маловато. Ведь недаром и
человекам Господь выделил не по одной зенице, а по две. Двумя глазами и крамолу
выглядывать сподручней, и риска меньше, что одинокое око слишком много о себе
возомнит. Поэтому по давней традиции отношения между двумя ответвлениями тайной
полиции складывались ревнивые и неприязненные, что свыше не только дозволялось,
но даже, пожалуй, и поощрялось.
В Москве извечная вражда между жандармами и „охранниками“ до
некоторой степени смягчалась единоначалием – и те, и другие подчинялись
городскому обер-полицеймейстеру, – но здесь у обитателей зеленого дома
имелось некоторое преимущество: обладая более мощной агентурной сетью, они
лучше, чем их синемундирные коллеги, были осведомлены о жизни и настроениях
большого города, а для начальства кто осведомленней, тот и ценнее. О некотором
превосходстве Охранного косвенно свидетельствовала и сама дислокация Отделения
– в непосредственной близости от резиденции обер-полицеймейстера, только пройти
закрытым двором из одного черного хода в другой, а с Малой Никитской до
полицмейстерова дома на Тверском бульваре было не менее четверти часа быстрого
ходу.
Однако из-за затянувшегося отсутствия главного полицейского
начальства хрупкое равновесие между Малой Никитской и Гнездниковским
нарушилось, о чем Эрасту Петровичу было хорошо известно. Поэтому инсинуации
Сверчинского в адрес подполковника Бурляева и его подчиненных следовало
воспринимать с известной долей осторожности.
Фандорин толкнул неказистую дверь и оказался в темноватой
передней с низким, потрескавшимся потолком. Не задерживаясь, статский советник
кивнул молчаливому человеку в штатском (тот ответил почтительным поклоном) и по
старинной витой лестнице поднялся на второй этаж. Смольянинов, придерживая
шашку, грохотал следом.
Наверху обстановка была совсем иная: широкий светлый коридор
с ковровой дорожкой, деловитый стук пишущих машин из-за обитых кожей дверей, на
стенах бонтонные гравюры с видами старой Москвы.
Жандармский поручик, видимо, оказался на враждебной
территории впервые и оглядывался с нескрываемым любопытством.
– Посидите тут, – показал ему Эраст Петрович на
ряд стульев, а сам вошел в кабинет начальника.
– Рад вас видеть в добром здравии! – подполковник
выскочил из-за стола и с преувеличенным оживлением бросился жать гостю руку,
хотя они расстались каких-нибудь два часа назад, и статский советник, кажется,
не давал ни малейших оснований тревожиться о своем здоровье.
Фандорин бурляевскую нервозность истолковал в том смысле,
что подполковнику неудобно за давешнее арестование. Однако все положенные
извинения были многословнейшим образом высказаны еще на вокзале, поэтому к
досадному эпизоду за исчерпанностью темы чиновник возвращаться не стал, а сразу
перешел к существенному.
– Петр Иванович, вчера вы докладывали мне о
предполагаемых мерах по устроению б-безопасности визита генерал-адъютанта
Храпова. Ваши предложения я одобрил. Сколько мне помнится, вы выделили двенадцать
филеров для встречи на вокзале, четверых, одетых извозчиками, определили в
уличное сопровождение, и еще две бригады по семь человек назначили для
патрулирования окрестностей особняка на Воробьевых горах.
– Точно так, – осторожно подтвердил Бурляев, ожидая
подвоха.
– Осведомлены ли были ваши филеры о том, что за персона
п-прибывает?
– Лишь старшие каждой из бригад – всего четыре
человека, исключительно надежные.
– Та-ак. – Статский советник закинул ногу на ногу,
отложил цилиндр и перчатки на соседний стул и небрежно поинтересовался. –
Надеюсь, вы не забыли сообщить этим ч-четверым, что общее руководство охраной
возложено на меня?
Подполковник развел руками:
– Никак нет, Эраст Петрович. Не счел нужным. А что,
следовало? Виноват.
– И что же, никто кроме вас во всем Отделении не знал,
что встречать генерала поручено мне? – стремительно наклонился вперед
Фандорин.
