– Филер и тем более извозчик не мог быть п-посвящен в
детали, – возразил Фандорин. – Да и со своего места рядовому
исполнителю отлучиться было бы затруднительно. Нет, Глеб Георгиевич, это не
пешка. Особенно, если вспомнить обстоятельства убийства генерала Храпова.
– Согласен, ваша версия стройнее и литературнее, –
улыбнулся князь. – И даже более вероятна. Но мы договорились работать
одной упряжкой, потому давайте на сей раз вы будете коренником, а я поскачу
пристяжной. Итак, у нас две линии: двойной агент Диана или кто-то из мелкой
сошки. Будемте разрабатывать обе. Вы выбираете Диану?
– Да.
– Отлично. А я займусь мелюзгой. Вам одного
сегодняшнего дня будет довольно? Время дорого. Эраст Петрович уверенно кивнул.
– Мне тоже, хоть работа мне достается кропотливая:
этакую прорву народа проверить да прощупать. Но ничего, справлюсь. Теперь
договоримся о рандеву. – Пожарский надолго задумался. – Раз у нас нет
уверенности в собственных работниках, давайте встретимся вне служебных стен,
где никто не станет подслушивать и подсматривать. И никому об этой встрече ни
слова, хорошо? Вот что, встретимся в банях, в отдельном кабинете. Будем друг
перед другом абсолютно открыты, – засмеялся Глеб Георгиевич. – У вас
в Москве Петросовские бани очень уж хороши, и расположение удобное. Я прикажу
своим башибузукам, чтобы заказали, ну скажем, шестой номер.
– Никому так никому, – покачал головой Эраст
Петрович. – Своих телохранителей на сегодня отпустите – для чистоты
поиска. И ничего им о нашей встрече не рассказывайте. Я сам заеду к Петросову и
закажу шестой номер. Встретимся наедине, обсудим итоги и разработаем п-план
дальнейших действий.
– В десять?
– В д-десять.
– Что ж, – шутливо воздел тросточку Глеб
Георгиевич. – Место встречи определено. Время тоже. Вперед, аристократы!
Засучим рукава.
Недавно открывшиеся близ Рождественки Петросовские бани уже
успели стать одной из московских достопримечательностей. Еще несколько лет
назад здесь было одноэтажное бревенчатое здание, где мыли за пятнадцать копеек,
пускали кровь, ставили банки и резали мозоли. Приличная публика в этот грязный,
пахучий сарай не заглядывала, предпочитая мыться у Хлудова в Центральных.
Однако объявился у бань новый хозяин, человек европейской хватки, и перестроил
Петросы по самому последнему слову мировой техники. Возвел каменный палас с
кариатидами и атлантами, пустил во внутреннем дворике фонтан, стены облицевал
мрамором, понавесил зеркал, расставил мягких диванов, и бывшее копеечное
заведение превратилось в храм неги, которым не побрезговал бы и сам изнеженный
Гелиогабал. „Простонародного“ отделения не осталось вовсе, только „купеческое“
и „дворянское“ для обоего пола.
В „дворянское“ Фандорин и направился после того, как
разошлись с Пожарским всяк по своему делу.
По утреннему времени посетителей в банях еще не было, и
услужливый смотритель повел многообещающего съемщика показывать кабинеты.
Устроено „дворянское“ было так: посередине общая зала с
большущим мраморным бассейном, окруженным дорическими колоннами; вокруг
бассейна галерея, куда выходят двери шести отдельных кабинетов. Однако главный
вход в кабинеты не из общей залы, а с другой стороны, из опоясывающего здание
широкого коридора. Осмотрел придирчивый чиновник и номера. На серебряные шайки
и позолоченные краны не очень-то и взглянул, зато внимательно подергал задвижку
на дверях, ведущих в бассейную залу, и прогулялся по внешнему коридору. Направо
по нему можно было выйти к женской половине бань, налево коридор вел к
служебной лестнице. Выхода на улицу с этой стороны не было, чем Фандорин
почему-то остался особенно доволен.
Договоренность с Глебом Георгиевичем статский советник
выполнил не совсем точно. Вернее сказать, перевыполнил – заказал на вечер не
только обговоренный шестой номер, но и остальные пять, оставив для прочих
посетителей лишь общую залу.
Но это была только первая из странностей поведения
Фандорина.
Вторая состояла в том, что к главному делу нынешнего дня,
встрече с Дианой, чиновник особых поручений отнесся как-то не очень
обстоятельно, можно даже сказать, спустя рукава.
Протелефонировав „сотруднице“ из банного вестибюля и
условившись о немедленном свидании, Эраст Петрович сразу же и отправился в
неприметный арбатский особняк.
В знакомой сумеречной комнате, где пахло мускусом и пылью от
вечно задвинутых штор, гостя встретили совсем не так, как в прошлый и
позапрошлый раз. Стоило Фандорину переступить порог тихого кабинета, как к
нему, шелестя шелками, метнулась стремительная, узкая тень. Гибкие руки
обхватили его за плечи, к груди прижалось закрытое вуалью лицо.
– Боже, боже, какое счастье, что вы пришли, –
зашуршал сбивающийся голос. – Мне так страшно! Я глупо вела себя в прошлый
раз, ради всего святого, простите. Вы должны извинить самоуверенность женщины,
которая слишком увлекалась ролью разбивательницы сердец. Знаки внимания,
которыми осыпали меня Станислав Филиппович и Петр Иванович, совсем вскружили
мне голову. Бедные, бедные Пьер и Станислас! Могла ли я подумать… – Шепот
перешел во всхлипывание, на рубашку статского советника упала самая настоящая
слеза, а за ней еще одна и еще.
Однако Эраст Петрович и не подумал использовать
психологически выгодный момент в интересах расследования. Осторожно отстранив
плачущую „сотрудницу“, он прошел в комнату и сел не на диван, как в прошлый
раз, а в кресло, возле письменного стола, на котором тускло поблескивала
никелированными клавишами пишущая машина.
Впрочем, Диану сдержанность гостя нисколько не смутила.
Стройная фигурка последовала за Фандориным, на миг замерла перед креслом и
вдруг переломилась пополам – эксцентричная особа рухнула на колени и моляще
воздела сцепленные руки:
– О, не будьте так холодны и жестоки! –
Поразительно, но шепот никоим образом не ограничивал драматических модуляций
голоса – очевидно, сказывалась изрядная тренировка. – Вы не представляете,
как много я пережила. Я осталась совсем одна, без защитника, без покровителя!
Поверьте, я умею быть полезной и… благодарной. Не уходите! Останьтесь, побудьте
у меня подольше! Утешьте меня, осушите мои слезы. Я чувствую в вас спокойную,
уверенную силу. Только вы можете вернуть меня к жизни. С Бурляевым и
Сверчинским я была госпожой, но я могу быть и рабыней! Я исполню любое ваше
желание!
– В самом д-деле? – заинтересовался Фандорин,
глядя на темный силуэт сверху вниз. – Тогда для начала снимите вуаль и
зажгите свет.
– Нет, только не это! – отпрянула, вскочив на
ноги, Диана. – Любое другое желание, любое, но только не это.
Статский советник молчал, глядя в сторону, что было уже и не
очень учтиво.
