Нынче в Охранном отделении было не до сна. Войдя, Эраст
Петрович стал свидетелем любопытной сцены. Мыльников заканчивал разбор вечерней
операции. Все шестнадцать филеров были выстроены вдоль стены длинного коридора,
а коллежский асессор мягко, словно огромный кот, прохаживался вдоль шеренги и
ровным, учительским голосом наставлял:
– И снова повторю, чтоб вы, болваны, наконец запомнили.
При задержании группы политических, особенно если с подозрением на терроризм,
действовать следующим порядком. Первое – ошеломить. Ворваться. С треском,
криком, грохотом, чтоб у них поджилки затряслись. Даже храбрый человек от
неожиданности цепенеет. Второе – обездвижить. Чтоб каждый задержанный прирос к
месту, не мог пальцем шевельнуть, и уж тем более голос подать. Третье –
обыскать на предмет оружия. Сделали вы это? А? Тебя, Гуськов, спрашиваю, ты на
захвате старший был. – Мыльников остановился перед пожилым филером, у
которого из расквашенного носа стекала красная юшка.
– Ваше высокоблагородие, Евстратий Павлович, пробасил
Гуськов. – Так ведь мелюзга же, желторотики, сразу видать было. У меня
глаз наметанный.
– Я те сейчас в этот глаз еще добавлю, – беззлобно
сказал коллежский асессор. – Ты не рассуждай, дурья башка. Делай, как
положено. И четвертое: за каждым из задержанных постоянный догляд. А у вас,
разгильдяев, барышня из ридикюля пукалку достает, и никто не видит. В общем
так… – Мыльников заложил руки за спину, покачался на каблуках. Агенты,
затаив дыхание, ждали приговора. – Наградные получат только Ширяев и
Жулько.
За арестование опасного террориста по пятнадцати целковых от
меня лично. И в приказе будет. А с тебя, Гуськов, десять рублей штрафу. И на
месяц из старших филеров в обычные. Справедливо выйдет, как считаешь?
– Виноват, ваше высокоблагородие, – повесил голову
наказанный. – Только от оперативной работы не отстраняйте. Я заслужу, вот
вам крест, заслужу.
– Ладно, верю. Мыльников обернулся к статскому
советнику и сделал вид, что только сейчас его заметил. – Замечательно, что
пожаловали, господин Фандорин. Петр Иваныч и Зубцов битый час с нашим приятелем
толкуют, да все впустую.
– Молчит? – спросил Эраст Петрович, поднимаясь за
Мыльниковым по витой лесенке.
– Совсем наоборот. Дерзит. Я послушал немножко и ушел.
Все одно толку не будет. А у Петра Иваныча после давешнего еще и нервы прыгают.
Опять же обидно ему, что не он, а мы с вами такую важную птицу зацапали, –
заговорщически присовокупил Евстратий Павлович, полуобернувшись.
Допрос велся в кабинете начальника. Посреди просторной
комнаты на стуле сидел знакомый Фандорину весельчак. Стул был особенный,
массивный, с ремешками на двух передних ножках и подлокотниках. Руки и ноги
пленника были намертво пристегнуты, так что шевелить он мог только головой. По
одну сторону стоял начальник Охранного, по другую – господин приятной
наружности, на вид лет двадцати семи, худощавый, с английскими усиками.
Бурляев хмуро кивнул чиновнику, пожаловался:
– Отъявленный мерзавец. Целый час бьюсь, всё без толку.
Даже имени не говорит.
– Что в имени тебе моем? – задушевно спросил
подполковника наглец. – Оно, голуба, умрет, как шум печальный.
Не обращая внимания на дерзость, подполковник представил:
– Зубцов, Сергей Витальевич. Я вам про него
рассказывал.
Худощавый почтительно поклонился, улыбнувшись Эрасту
Петровичу самым приязненным образом.
– Счастлив быть представленным, господин Фандорин. Еще
более счастлив вместе работать.
– А-а, – обрадовался арестованный. –
Фандорин! То-то, смотрю, седые височки. Раньше не разглядел, не до того было.
Что вы смотрите, хватайте его, господа! Это он старого осла Храпова убил.
И засмеялся, очень довольный шуткой.
– Разрешите продолжать? – спросил Зубцов разом у
обоих начальников и повернулся к преступнику. – Итак, мы знаем, что вы
член Боевой Группы и участвовали в покушении на генерала Храпова. Только что вы
косвенно признались, что располагали описанием внешности господина статского
советника. Нам известно также, что ваши соучастники в настоящее время находятся
в Москве. Даже если обвинению не удастся доказать вашу причастность к
покушению, вам все равно грозит самая строгая мера наказания. Вы убили человека
и оказали вооруженное сопротивление представителям закона. Этого совершенно
достаточно, чтобы отправить вас на эшафот.
Петр Иванович, не выдержав, вмешался:
– Ты хоть понимаешь, подлец, что тебе на веревке
болтаться? Это смерть страшная, не раз видеть приходилось. Сначала человек
хрипит и бьется. Бывает, что по пятнадцати минут – это как петлю завязать.
Потом из глотки язык лезет, из черепа глаза, из брюха нечистоты. Библию
помнишь, про Иуду? „И когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все
внутренности его“.
Зубцов с укоризной взглянул на Бурляева, очевидно, считая
его тактику неправильной, арестант же на грозные слова беззаботно откликнулся:
– Ничего, похриплю и перестану. Мне уж будет все равно,
а вы потом мое дерьмо подотрете. Такая у тебя служба, толстомордый.
Подполковник коротко, хрустко ударил бесстрашного человека
кулаком по лицу.
– Петр Иваныч! – протестующе вскрикнул Зубцов и
даже позволил себе схватить начальника за руку. – Это совершенно
недопустимо! Вы роняете престиж власти!
Бурляев разъяренно повернул голову и, видно, собрался
поставить забывшегося помощника на место, но тут Эраст Петрович ударил тростью
по полу и внушительно сказал:
– Прекратить!
Подполковник, тяжело дыша, высвободил руку. Террорист же
плюнул на пол сгустком крови, в котором белели два передних зуба, и щербато
улыбнулся, глядя на подполковника задорно блестящими синими глазами.
– Прошу извинить, господин Фандорин, – нехотя
проворчал Петр Иванович. – Сорвался. Сами видите, каков это молодец. Что с
таким прикажете делать?
– Ваше мнение, Сергей Витальевич? – спросил
статский советник симпатичного Зубцова.
Тот смущенно потер переносицу, однако ответил сразу, без
колебаний.
– По-моему, мы зря тратим время. Я бы допрос отложил.
– П-правильно. А делать, господин подполковник,
надлежит следующее. Немедленно составить подробный словесный портрет
задержанного. И полный бертильонаж, по всей форме. А затем описание и
результаты антропометрических измерений отправьте телеграммой в Департамент
полиции. Возможно, там имеется на этого человека досье. И извольте торопиться.
Не позднее, чем через час депеша должна быть в Петербурге.
