Суббота ударил Сентябрь кулаками в грудь, но она чудом устояла. Марид оскалился и зарычал. Его лицо исказилось до неузнаваемости. Он вырвался из ее объятий и полез вверх по стеклянной лестнице. Сентябрь бросилась на него сзади и сбила с ног. Не в силах видеть, как причиняет ему боль, она крепко зажмурилась и нанесла удар. Ее кулаки врезались в синюю спину, и он, взвыв от боли, развернулся и вцепился ей в волосы. Сентябрь завизжала и впилась в него ногтями. Они расцепились, тяжело дыша, окровавленные, как враждующие шакалы. Суббота бросился на нее, но стеклянная лестница под ними дрогнула и раскололась, а под ней и пол. Они снова упали, на этот раз на камни: обломки скал перемешались с осколками Одинокой Темницы. На этот раз больше досталось Субботе. Он застонал. Сентябрь отпрянула.
– Эй, ты как?
Марид пробороздил ее лицо когтями. Жажда битвы, бушевавшая в нем, едва не выплескивалась через щелочки темных глаз. Сентябрь схватила его за талию и рывком подняла на ноги. Они снова сцепились, тяжело дыша и толкаясь, попеременно тесня друг друга. Сентябрь понимала, что, не будь он так истощен, у нее бы не было ни малейшего шанса на победу. Она остервенело укусила его за шею. Суббота отпрянул, наткнувшись на полуразрушенную стену, и растянулся во весь рост на каменном подножии одной из Шестерен Мира, которые так славила Маркиза. Сентябрь снова бросилась на него, и они перевалились через камень в струях дождя.
«Еще немного, – думала она, – еще совсем чуть-чуть».
Она даже не пыталась больше его ударить, хотя он осыпа́л мощными ударами ее плечи и ребра. Один ее глаз залило кровью. Она кидалась на него всем телом снова и снова, тесня его назад, все дальше и дальше, пока наконец это не произошло.
С каменной шестерни Волшебной Страны Суббота свалился на железную шестерню мира Сентябрь. Он рухнул на спину и взвыл от боли. От прикосновений к губительному железу на руках расплывались язвы, и Суббота корчился и рыдал. Сентябрь осторожно спустилась и уселась верхом на поверженного, плачущего марида. Она хотела обнять его, пожалеть, но вместо этого вдруг пригвоздила его руки к железу и снова ударила.
– Сдавайся! – крикнула она сквозь грохот шторма.
Суббота завизжал от бессильной ярости. Сентябрь чуть было не выпустила его, чтобы зажать уши, таким пронзительным был его крик. Но она выдержала, и Суббота обмяк под ней. Будто что-то вышло из него, и он снова сделался спокойным.
– Я сдаюсь, Сентябрь.
Сентябрь упала на него под ревущими потоками дождя, смешивающего воедино их кровь. Он всхлипнул, закрыв глаза, и прижался лицом к ее лицу.
– Я хочу, чтобы все мы оказались в таком месте, – прошептала она ему на ухо, – где тепло, светло и безопасно, и чтобы Аэл и Светлячок были целы и невредимы, и чтобы никто не умер.
Она отпустила его, встала и протянула руку, помогая подняться. Они стояли вместе в самом сердце шторма и улыбались.
– Привет! – раздался вдруг тоненький голосок.
Сентябрь рывком обернулась. На каменной шестерне, высоко над ними стояла маленькая девочка и смотрела вниз, моргая под дождем. У нее была синяя кожа, но светлее, чем у Субботы, длинные темные волосы, родинка на левой щеке и большие некрасивые ступни. Вид у девочки был очень серьезный – но вдруг она улыбнулась.
– А теперь поиграем в прятки! – закричала она.
Глаза Субботы расширились, и он ошеломленно посмотрел на Сентябрь. Он понял.
И в следующее мгновение они вместе исчезли.
Глава XXI
«Ты ее видела?»
в которой все довольно хорошо, только остается совсем немного времени.
* * *
Теплый золотой солнечный свет струился на поле, слегка голубоватое по краям и розоватое в середине, как всегда бывает со светящейся пшеницей. В тени раскидистых деревьев, согнувшихся под тяжестью мерцающих плодов, раскинулись четыре тела. Они лежали в траве и будто бы спали. Девочка в зеленом пиджаке, с длинными темными вьющимися волосами и здоровым румянцем на щеках, удобно растянулась на спине, сложив руки на груди. Рядом с ней клубком свернулся мальчик с синей кожей и гривой темных волос, собранных на макушке. Все его синяки исчезли. Чуть поодаль уютно похрапывал огромный красный виверн, покрытый ровной блестящей чешуей.
А рядом с его хвостом слабо светился оранжевый бумажный фонарь.
Сентябрь приподнялась, зевнула и потянулась. Потом прикоснулась к волосам и вдруг все вспомнила – Маркизу, Одинокую Темницу, жуткий шторм. Она взглянула на сладко спящего Субботу. Придвинулась к нему поближе, снова легла и заплакала – тихонько, чтобы он не заметил. Вся боль и ужас пережитого, море и рыба, и печаль Королевы Мальвы, и Яго, и все остальные – все вытекло слезами в траву, на свет ясного дня. Наконец она легко прикоснулась кончиками пальцев к синей спине Субботы.
– Суббота, – прошептала она, вытирая глаза. – Все получилось. То есть мне кажется, что получилось.
Он открыл глаза.
Сентябрь потянула себя за локон:
– Когда они успели отрасти?
Суббота перекатился в высокой траве.
– Ты же пожелала, чтобы все мы были целы и невредимы, – негромко ответил он.
Сентябрь подползла к Аэлу. С надеждой, затаив дыхание, она осторожно трогала его огромное лицо, широкие щеки, мягкий нос.
– Аэл, проснись же! Скажи, что ты здоров!
Один бирюзовый глаз приоткрылся.
– Я что-то пропустил? – спросил От-А-до-Л, зевнув во всю пасть.
Сентябрь завизжала от восторга и обхватила руками его нос.
– И Светлячок! Светлячок, ты жива?
Золотистые буквы поплыли по оранжевому шару:
Бумагу всегда можно склеить.
Сентябрь обняла фонарь, хоть и слегка неуклюже. Из-под бумаги показались бледно-зеленые ручки, обняли Сентябрь в ответ и сразу исчезли – будто Светлячок стеснялась своих конечностей, будто это был секрет, только между нею и Сентябрь. Если бы Светлячок умела улыбаться, она бы сияла как рождественское утро.
– Приве-е-ет! – раздался с неба рокочущий рев. Все четверо посмотрели вверх. Прямо на них огромными скачками снижалась Леопарда, а на ее спине восседал не кто иной, как сам Зеленый Ветер, в зеленых бриджах и снегоступах, с летящими золотисто-зелеными волосами.
Сентябрь думала, что лопнет от радости. Она потеряла счет количеству объятий, кувырков и облизываний.
– Как ты здесь очутился? Я думала, тебе нельзя сюда!
Зеленый Ветер широко ухмыльнулся:
– С правилами Маркизы покончено. Никакие оковы не удержат меня вдали от тебя, мой каштанчик. И я пришел с подарками!
