— А что с потерпевшими?
— Муж пришел в себя, у него переломы и ожоги, но жить будет. А вот с женой сложнее, кровоизлияние в мозг, требуется бешеная сумма для операции. Сейчас она в коме, неизвестно, сколько протянет.
Сумма, которую назвал Ярцев, была действительно неподъемна для простого инженера, коим оказался водитель «девятки». У этой семейной пары дома оставались двое школьников, за которыми присматривала соседка, близких, которые могли бы помочь им, у них не было.
— Полина, что я тебе должен за этот эксклюзив? — напомнил о себе журналист.
— Ярцев, никто никогда не должен узнать, что это именно я помогла тебе достать материал о водителе Синдякова. Это первое условие. Второе — ты расшибешься в лепешку, но опубликуешь статью о виновности Королева и невиновности пострадавшего водителя «девятки».
— По рукам, — немного подумав, согласился Ярцев. — Знаешь, что мне пришло в голову? Материал о Синдякове обязательно пройдет: это дело давно минувших дней, главный герой в данный момент не имеет в городе никакого влияния. Мы разовьем диспут, поднимем шумиху, а спустя немного времени на этой волне встанет вопрос и о Королеве. Думаю, к тому времени накал страстей по этой теме в Интернете достигнет пика, столичная газета уже опубликует материал, так что местные власти не рискнут активно выгораживать Королева. А тут появлюсь я, весь в духах и фраке, со своими свидетелями и ксерокопиями освидетельствования на содержание алкоголя в крови Королева и водителя «девятки». Как ты понимаешь, он был совершенно трезв. Дело в шляпе, Полинка, мы еще покажем этим проклятым буржуинам!
— Привет! Откуда ксерокопии?
— Агентура. Ты бы видела лаборантку, которая делала эту экспертизу! Милый синий чулок, неизбалованный мужским вниманием. Знаешь, дамы подобного типа при определенных условиях могут быть такими взрывоопасными. И такими преданными. И такими самоотверженными. Практически — замаскированные девушки Джеймса Бонда!
На Ярцева было любо-дорого смотреть. Создавалось впечатление, что он достиг всего, о чем мечтал в этой жизни, и пребывает наверху блаженства. Внезапно на его лик упала тень раздумья:
— Еще вопрос можно? За кого он тебя принял? Почему ты ему являлась? Ты, конечно, эталон добропорядочности и скромности, но на Деву Марию все равно не тянешь.
— Я отвечу, — подал голос Ариша, — ты обращал когда-нибудь внимание на женский портрет над камином?
— Конечно! Давно хочу спросить, кто у нас в городе делает такие профессиональные фотоработы. Такая изысканная стилизация под конец восьмидесятых… прическа, макияж, светофильтры. Ты здесь прелестна, Полина.
— Это не Полетт, это ее мама примерно в том же возрасте, — ответил дед, — они удивительно похожи. Наверное, совесть мучает даже трусов и мерзавцев, раз Водяникову являлся образ погибшей и по его вине женщины. И он так привык к этому, что уже не удивился появлению Полетт.
— А я-то думала, почему его так легко получилось вызвать на откровенность, — прошептала я.
Втроем мы молча стояли перед двумя портретами над камином — женщины, удивительно похожей на меня, и мужчины с мягким насмешливым взглядом. Никто не решался произнести это вслух, чтобы не опошлить словами почти осязаемую мысль: даже из небытия нам помогают те, кто нас любит.
Алина, сама того не ведая, дала нам хороший урок. Уже не откладывая, мы позвонили Курбатову, только этому человеку могли мы доверить Водяникова и документы, похищенные из сейфа Синдякова. И я, и дед были уверены: дядя Сережа передаст их в надежные руки и не откроет источник, из которого они к нему попали. Я вздохнула с облегчением: бумаги, которые хранились в нашем доме, постоянно создавали ощущение могильника, чего-то остро негативного и жутковатого. Наверное, бумага тоже имеет ауру. О Лехе Водяникове я тоже больше не хотела ничего слышать. Этот человек получил сполна за свою никчемную и жалкую жизнь. Может быть, на том свете ему зачтется свидетельствование против Синдяковых и помощь в восстановлении честного имени моих родителей, но мне это было уже неважно. Да и жить ему оставалось недолго. Яд, которым угостил его Вадим, почти полностью разрушил и так больную печень.
Глава 21
Осуществиться нашим добрым намерениям суждено не было, Сергей Дмитриевич Курбатов, как оказалось, уже третий день находился в служебной командировке. Это создавало нам серьезные проблемы, и я попросила Ярцева не торопиться с обнародованием откровений Водяникова. Настроение было препаршивое, еще вчера я была уверена, что покончила с последним звеном цепи, а сегодня оказалось, что опять надо ждать. Пусть не четырнадцать лет, пусть гораздо меньше, но опять ждать. Это было самым мучительным, тем более что от меня уже ничего не зависело, все, что могла, я сделала, теперь настала очередь городских властей отдать мне долг — предать суду виновных.
Как неприкаянная, бродила я по дому, то поднималась к себе и пыталась читать, то спускалась в гостиную и бралась за саксофон — сегодня у меня все валилось из рук. Дядя Сережа должен был приехать послезавтра, сразу он вряд ли займется нашим делом, сначала ему надо переварить информацию. Но после того, как он это сделает, все должно закрутиться в бешеном темпе: арест Вадима, статья в прессе Ярцева, возобновление старого дела о гибели моих родителей. Да, скорее всего, его закроют за истечением срока давности, но это не помешает поднять шумиху в прессе и окончательно погубить репутацию этой семьи. Надеюсь, это будет последним камнем в кладку склепа для Владимира Синдякова. После ареста его старшего сына, естественно.
Чтобы не сойти с ума от безделья, я решила посетить моих спасителей на кладбище, а заодно узнать от них окончание той ночной истории. Васю и Люсю я нашла быстро, у Люси под глазом красовался свежий синяк, Васе удалось избежать боевых ранений. Мне они обрадовались, наперебой стали рассказывать о ночном побоище. Бой был непродолжительным, но результативным, Вася и Люся на ритуал пришли не одни, поэтому перевес сразу оказался на их стороне до того момента, пока Вадиму не удалось достать нож. Нож в планы бомжей не входил, и они храбро растворились в темноте, напоследок запустив в Вадима проржавевшим остовом могильного венка. Обошлось без жертв, чему я была рада: все-таки заварушка состоялась с моего косвенного благословения.
— Я тому, который ее держал, клок волос вырвала и за ухо укусила, — хвасталась Люся, — а второму всю рожу расцарапала, будут знать, как девушек мучить и пьяниц травить! А ты сестренку больше сюда не пускай. Сейчас жизнь такая неспокойная стала, даже на кладбище опасно по ночам. Пусть уж дома сидит, уроки учит.
Я заверила, что больше никто из членов нашей семьи не ступит и ногой на их землю, и отдала привезенные с собой подарки, раскладную палатку и несколько пакетов продуктов из ближайшего супермаркета. Мои новые знакомцы бросились разбирать угощение и разворачивать палатку, а я тихо удалилась. Жаль, что я не могла сделать для них большего. Эти люди настолько привыкли к своему социальному статусу и образу жизни, что устройство их в какой-нибудь дом престарелых сделало бы их еще более несчастными.
