– Подожду, – молния брюк все еще была расстегнута, волосы растрепаны и в песке, заметь ее в таком виде служащие фирмы, начали бы задавать вопросы.
– Только осторожнее, смотри, – Захарыч медлил.
– Что мертвой сделается, – прошептала Аня.
– Тогда сиди тут и никуда не уходи. Ладно? Я на твоем месте и сам бы в офис не потащился, там теперь такое!
– Какое? – Не поняла Аня, расчесывая пальцами всклокоченные волосы.
– А ты разве не слышала? Событие ведь у нас. По своей значимости сравнимое разве что со вторым пришествием мессии. Смекаешь?
– Нет, – несмотря на темноту, Аня не отважилась застегивать ширинку, стоя лицом к перевозчику.
– В городе обнаружена одна беременная женщина! – веселым шепотком сообщил Захарыч.
– Ну и что?
– А то, что, как ты, должно быть, уже просекла, в Царстве Мертвых никто вовек не зачинал и не рожал. А тут такое! Раньше и ты, поди, жила себе спокойно, не знала, не ведала, куда судьбинушка тебя закинула. Скажи я тебе еще вчера, что умерла ты, а не суженый твой, в жизни бы не поверила. А нынче слушаешь и не возмущаешься, потому как растет плод живой, силами любви самой питается, входит в рост. И оттого истина, что нелегально перешла границы мира вечной осени, нынче промеж людей ходит, и глаза-то всем раскрывает. Оттого и веришь ты, красавица, словам моим, что не человеческим измышлением они выводятся, а самой истиной, что разум наш просвещает.
Сам пан Трепетович бабу эту беременную велел из-под земли достать и к нему препроводить. Это ведь, девка, это понимать надо! Это же прорыв! Революция! Это границам конец, и скоро все по домам! Вот что это такое!
Трепетович готов эту женщину на руках носить, с ложечки кормить, золото покупать, на машинах самых навороченных возить. Любые желания, лишь бы она, точно вода, сквозь пальцы не просочилась, не исчезла бы…
Потому как, если этот цветок на нашей утлой почве прорастет!.. У-у-у-у!!! Силища!!!
– И все в жизнь вернутся? – не поверила Аня.
– Все, ясный перец! Отчего же не вернуться-то на дармовщинку? Никаких туров покупать не нужно будет. Не дрейфь, Анька! Скоро домой!!!
– А что вы будете делать, вырвавшись на свободу?
– Жить.
– Прожить жизнь, чтобы затем умереть и снова попасть сюда? Или чтобы жить вечно? – Аня была обескуражена.
– Вернусь, если границы снова перекроют и миропорядок восстановится. Если поймают и прищучат, – прищурился Константин Захарович. – Или если самому жить надоест. Когда почувствую, что сердце больше не в силах любить. Не телом, сердцем, тело то – оно что? Тщета…
Коли сердце, коли душа любить откажется, то к черту его тогда, такое сердце! Как это у Есенина: «Если душу вылюбить до дна, сердце станет глыбой золотою»…
И я вот как думаю: побег – он, конечно, и в аду побег, и без наказания, если что, вряд ли останется, но коль Творец или ближние его узрят свет…
Если опознают в человеке огонь любви, не бросят на вечные мытарства, выкупят, выторгуют, отмажут как-то у низшего мира. Может, условно дадут? Может, на поселение…
Ну ладно, заболтался я с тобой. А мне еще путевку отмечать, – помахивая веслом, Захарыч резво побежал по берегу в сторону светящихся окон фирмы «Навь».
«Трепетович – Чернобог? Трепетович ищет меня? Зачем? Зачем хозяину ада понадобился развал этого самого ада, смешение дня и ночи? Анархия? Зачем он целовал меня? Или не целовал? Или это мое разгулявшееся воображение, гормоны по случаю беременности»? – Аня смотрела на воду, равномерно накатывающуюся на берег. «Как будто бы в прошлый раз здесь была набережная. Или не была, или не здесь»…
Губы еще помнили Чернобоговы поцелуи, и они не казались Ане мерзкими, даже наоборот, наверное, позови ее в ту минуту Трепетович, и она пошла бы за ним, забыв обо всем, даже о Димке. Хотя это она хватила, о Диме она не забыла бы никогда. А вот он про нее?
Аня вспомнила о таинственной женщине, взявшей трубку в их с Димой квартире, и сжалась от обиды и унижения. Да, она, конечно же, умерла. Погибла во время своего свадебного путешествия, но разве после этого они не перезванивались? Не встречались? Разве она не зачала от него ребенка, и теперь за ней не охотится сам Чернобог, о котором Димка, возможно, и не слышал никогда?
В этот момент Аня могла бы понять любого другого человека, любого другого мужика, догнавшего, что возлюбленную уже не вернешь, и желавшего найти ей замену. Все ведь живет, развивается, жизнь не стоит на месте, а он, молодой и привлекательный, остается один. Несправедливо!
Но Димка, Димка-то как раз знал, что она – Аня – ждет встречи с ним. Что она тратит огромные деньги, чтобы хотя бы набрать его номер и услышать пару фраз. Она же сама сказала ему, что взяла деньги у отца. Возможно, последние…
И тут Ане стало по-настоящему плохо. Ведь отец все время был с ней, а значит, он тоже умер. Должно быть, не пережил ее смерти, и вот теперь вынужден проводить целые дни в обществе старой собаки. Продолжая влачить свое существование, недоумевая, отчего его не навещают молодые подружки, почему перестали звонить друзья.
Должно быть, он живет с мыслью, что сделался непривлекательным и старым, разглядывает перед зеркалом свои морщины, вспоминая, каким был прежде, каждый день повязывает белый шарф, расчесывает длинные светлые волосы в наивной надежде повстречать однажды ту, единственную, с которой бы загорелось, зацвело в последний раз его сердце.
Такое любящее, такое огромное и нежное сердце. Аня знала, как умел любить ее отец – ловелас, бабник и вместе с тем самый лучший, самый нежный отец на земле. Как верно и преданно он мог любить. Просто так бывает иногда, несправедливо случается, что лучший в мире мужчина не может отыскать для себя лучшей женщины, женщины, достойной любви и верности. Верное сердце отца разорвалось, услышав о кончине дочери.
Если она уйдет к Димке, к неблагодарному, неверному мужу, отец останется ждать в паре остановок от ее дома, не понимая, куда делась его Анечка, последний и единственный друг.
Но потом Аня вернется в свой дом, к отцу, и тогда все встанет на свои места. Или не встанет и, не дождавшийся ее, отец придет к выводу о своей смерти и перевоплотится, начав новую жизнь.
Аня услышала шаги за спиной и, обернувшись, невольно вскрикнула. Перед ней стоял мужчина в полупальто, с длинными волосами. Точнее, она видела только силуэт, но и этого было достаточно.
«Это не Захарыч»! – мелькнуло в голове Ани, и тут же незнакомец, схватив ее за руку, резко притянул к себе, заткнув рот ладонью.
– Умоляю, не кричите, Анечка! – это я, Яша, вы еще помните меня? Кивните, если помните, и я немедленно отпущу вас.
Аня кивнула, и тотчас Яша разжал объятия.
– Аня, вы в опасности, умоляю, выслушайте меня. – Яша оглянулся на освещенные окна фирмы, точно опасался, что оттуда уже бегут к нему вездесущие охранники.
