– Светлана, мне бы хотелось как-то помочь вашему учреждению…
– Вы хотите оказать нам спонсорскую помощь?
– И спонсорскую тоже. Но для меня это не главное. Я бы хотел побыть волонтером.
– Это так неожиданно. У нас в основном студенты волонтерами приходят или буддисты, или очень воцерковленные люди. Вы по каким соображениям?.. Вы поймите – это не праздное любопытство. Просто у нас все пациенты, наши детки, у них и так психика очень травмирована из-за того, что им пришлось пережить. С ними не просто общаться бывает. Но самое главное – не нанести им травму еще более тяжелую каким-то неправильным словом. Еще не хотелось бы, чтобы ребенок привязался, а вы потом куда-нибудь пропадете. Они потом скучают очень сильно, сильнее, чем обычные дети, понимаете? Какова ваша причина и цель?
– Все очень просто. Несмотря на мой молодой цветущий вид, у меня обнаружили смертельную болезнь. Я не знаю, сколько мне осталось…
– Не объясняйте дальше… Я поняла… Вы тоже – одна из категорий. Правда, редкая. В основном люди прячутся в таких случаях. Ну, хорошо, выбирайте, кого вы хотели бы навестить и, возможно, подружиться?
– С кем-то, кому очень плохо, с кем не могут общаться другие. Но при этом, чтобы с ним можно было бы говорить, то есть не очень маленького.
– Вам, наверное, подойдет Кеша. Иннокентий. У него рак. Он очень замкнут. Никогда не улыбается. Но глаза у него очень мудрые. Он еще стихи пишет, правда, тоже грустные, и в шахматы играть любит.
– Да, я хочу с ним познакомиться. Он в хосписе?
– Нет, он сейчас дома, сюда приезжает только периодически, на курсы терапии. Он живет с мамой в однокомнатной квартире. Недалеко отсюда. Адрес запишете?
– Да, конечно. А что он любит? Что ему привезти?
– Шоколадку, он их очень любит. Это даст вам фору минут на десять. Если за эти десять минут вам не удастся его разговорить – значит, у вас не получилось. Не переживайте из-за этого. Он даже со мной не общается, только с мамой, и то редко. Пишите адрес и телефон. Заранее позвоните, предупредите маму, ее зовут Полина Сергеевна.
Олег записал.
– Спасибо!
– Вам спасибо! Держитесь!
Выйдя из здания, Олег набрал номер. Ответила женщина с очень уставшим голосом. Он прямо физически почувствовал эту усталость.
– Полина Сергеевна! Здравствуйте!
– Здравствуйте!
– Это Олег беспокоит. Я волонтер. Мне в хосписе дали ваш телефон.
– По голосу вы на студента не похожи.
– А я и не студент.
– Это хорошо, а то от них толку мало.
– Я хотел бы навестить Кешу.
– Когда?
– Сейчас, если можно.
– Хорошо, приходите.
Через пятнадцать минут Олег был на месте. Обычная «хрущевка». Домофон. Не работает. Третий этаж. «Интересно, как тут гулять с ребенком-инвалидом, без лифта?» Старая «картонная» дверь с цифрой 16, выкрашенная в коричневый цвет. Звонок.
Дверь открылась. На пороге в спортивном костюме стояла женщина лет сорока с седыми, но слегка прокрашенными в рыжий цвет волосами. Худая. Уставшая. Морщины изрезали ее лоб и шею, и… руки. Натруженные руки, покрытые сеткой морщин, как сдувшийся шарик. Руки были гораздо старше, чем она сама. Наверное, для них год шел за два. Испытующие серые, почти прозрачные глаза.
В нос сразу ударил запах лекарств и больницы. Его так непривычно было ощущать в домашней обстановке. Очень скромной обстановке. Неизвестно, сколько в Питере еще таких квартир, но скорее всего очень много. Время в них словно остановилось. Тумбочка и зеркало в прихожей. Круглый плафон. Ковровая дорожка…
– Бахилы дать?
– Нет, я разуюсь.
«Даже бахилы есть, сколько же народу сюда ходит!» Олег разулся. Его немного трясло. Он и понятия не имел, о чем сможет поговорить с мальчиком. Из коридора дверь вела в комнату. Она была открыта.
На кровати сидел мальчик. В серых шортиках и красной футболке с надписью «О.К.!» У него почти не было волос. Не потому, что он был побрит налысо. Он был пострижен под машинку, но оставшиеся волосы производили впечатление пушка. Еще бросилось в глаза, что он очень худой и маленький. На вид ему было лет шесть-семь. На всей поверхности его кожи, и даже на голове, тут и там виднелись очаги язвочек.
Олег встретился глазами с ребенком. Это не были глаза ребенка. Это были глаза взрослого человека, очень взрослого.
– Привет, я Олег!
Олег протянул ребенку руку. Маленькая, худенькая, почему-то очень сухая, почти что шершавая, ручка потянулась навстречу. «Какая же она холодная и тонкая», – подумал про себя Олег. Он не стал жать ее сильно, боясь сделать ребенку больно.
– Я Кеша, мне десять лет, у меня рак…
– Кеш, я не доктор и не спрашиваю у тебя диагноз. Я не буду колоть тебе уколы и давать таблетки. Я принес тебе шоколадку.
Олег улыбнулся и дал шоколадку, которую держал в другой руке.
– Спасибо! – сказал Кеша, не улыбнувшись.
– Можно, я присяду рядом с тобой? – спросил Олег, показывая рукой на место на диване рядом с мальчиком.
– Возьми, пожалуйста, стул. Мне так будет лучше тебя видно. – Кеша показал рукой на стул, стоящий возле лакированного стола из темного дерева, обычного раскладного советского стола.
Олег поставил стул и сел на него. Он пробежал взглядом по комнате: поблекшие обои голубовато-серого тона с растительным рисунком. Стенка, писк моды восьмидесятых, книжные полки, телевизор на тумбочке, DVD-плейер, диски, ковер на стене и ковер на полу, цветы на подоконнике, на стене – картина с кораблем. Продолжение декораций застывшей эпохи. Если бы не DVD и диски – это могло бы все быть ровно таким же и десять, и двадцать лет назад. Разве что телевизор был бы другой. Единственное, что выделяло эту квартиру – это тот самый больничный запах и мелочи, бросающиеся в глаза: баночки с таблетками, коробка с лекарствами, штанга для капельницы, упаковки шприцов и ваты. Все это настолько давило на Олега, что он почувствовал у себя легкое головокружение и слабость. «Какая чудовищная атмосфера. Находиться в ней изо дня в день – уже само по себе смертельно опасно!» – пронеслось в голове Олега.
Кеша внимательно следил за Олегом.
– Мрачновато у нас, да? Это потому, что все деньги мама тратит на лекарства. Она говорит, что вылечит меня и сделает ремонт. Но я-то знаю, что не вылечит. Моя болезнь не лечится.
– Иннокентий! Я вижу, ты взрослый и серьезный мальчик. Я хотел бы тебя кое о чем попросить.
– О чем? – испытующе посмотрел Кеша.
– Давай договоримся, что не будем говорить о твоей болезни вообще. Я понимаю, это тебе непривычно, но понимаешь, болезнь постоянно борется с твоим здоровьем. Если ты думаешь о здоровье, о чем-то хорошем, ты помогаешь здоровью, если ты думаешь и говоришь о болезни – помогаешь ей. На чьей тебе хочется быть стороне?
