Книга Присутствие. Дурнушка. История одной жизни. Ты мне больше не нужна, страница 18. Автор книги Артур Миллер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Присутствие. Дурнушка. История одной жизни. Ты мне больше не нужна»

Cтраница 18

— Тогда почему вы считаете их знаменитыми, если о них никто не слыхал?

— Они знамениты среди других поэтов и людей, интересующихся поэзией.

— Напишите какой-нибудь рассказ — тогда станете знамениты. Не то что эта ваша поэзия. А потом, может, снимете кино по этому вашему рассказу.

— Это вовсе не то, чем он занимается, мама, что он пишет.

— Да знаю я, не надо мне об этом рассказывать.

За сетчатой дверью показалась Пэтси в одних трусах и лифчике.

— Мам, ты не видела мой второй лифчик? — жалобно спросила она.

— Висит в ванной. Сама могла бы посмотреть, а не блеять все время «мам, мам, мам».

— Но я смотрела.

— Ну так разуй глаза и посмотри еще раз. А когда ты собираешься стирать свое барахло?

Пэтси распахнула дверь и вышла босиком на веранду, скрестив руки на своих больших грудях — явно бросая вызов Клементу. Ее мокрые волосы были скрыты тюрбаном из полотенца. В гаснущем свете дня он глядел на великолепие ее пышных бедер, широкой спины и мощной груди. Пэтси вдруг, словно движимая внезапным импульсом, сжала ладонями лицо матери и поцеловала ее.

— Я люблю тебя, мамочка!

— Тут мужчина сидит, а ты голая ходишь. Ступай в дом, сумасшедшая!

— Но это всего лишь Клемент. Клемент не станет возражать! — Она повернулась спиной к матери и сестре и встала перед Клементом. У него забилось сердце при виде этих выдающихся грудей, едва прикрытых лифчиком недостаточного размера. И, визгливо и вызывающе посмеиваясь, спросила: — Ты ведь не против, Клемент?

— Нет, не против.

Миссис Ванецки наклонилась вперед, хорошенько шлепнула дочь по заднице и рассмеялась.

— Ой! Больно же! — Пэтси бросилась в дом, прикрывая рукой попку.

Было уже почти темно. Невдалеке грохотал грузовой поезд. Лина закурила сигарету и откинулась назад, на мягкую спинку качалки.

— Он собирается написать пьесу для театра, мама.

— Он?

— Он может ее написать.

— Вот и хорошо, — отозвалась миссис Ванецки так, словно это была шутка. И они замолчали, смущенные ее мрачным настроением.

Позднее они пошли прогуляться. В этом районе стояли сплошные бунгало и четырехэтажные деревянные жилые дома, жилье рабочих.

— Она права, я думаю, — сказал Клемент, надеясь, что Лина ему возразит.

— Ты про женитьбу?

— Это будет глупо с нашей стороны.

— Наверное, — согласилась она с облегчением. Решение, уверенно отложенное на потом, точно так же утешает и успокаивает, как уже принятое. Она ухватила его за руку, поднятую в качестве знака конкретизации чего-то неопределенного.


Он никак не мог набраться смелости опубликовать такое объявление. И уже начал сомневаться, не сочтут ли его каким-нибудь извращенцем. Но идея так и висела над ним, довлела, как долг по отношению к самому себе. Однажды он развернул свежий номер «Виллидж войс» и остановился на углу Бродвея и Принс-стрит, изучая колонки частных объявлений: множество страниц с назойливыми просьбами, мольбами и приглашениями стать чьей-то компаньонкой, обещания физической близости, сулящей некие открытия, а также физического самоусовершенствования. Это напоминает огромное ледяное поле, подумалось ему, над которым разносятся человеческие голоса, взывающие из трещин о помощи. Дантов ад. Он принес газету домой, бросил на свой девственно-пустой стол, пытаясь принять наконец какое-то решение, и в итоге решил попробовать действовать прямо: «Требуется крупная женщина для безобидного эксперимента. Возраст значения не имеет, но кожа должна быть гладкая и упругая. Фото обязательно».

После пяти фальстартов — фотографий чудовищно жирных голых женщин, снятых со всех сторон, — он получил фото Кэрол Мундт и сразу же понял: это то, что ему нужно, — голова откинута назад, словно ее одолел приступ смеха. Когда же она возникла в дверях — в желтой коротенькой юбке, черной блузке и белом берете, на шесть дюймов выше его и с трогательной, немного слащавой, смущенной и бравой улыбкой, — ему захотелось ее обнять. Он мгновенно и полностью уверился в том, что она в точности оправдает его задумку и всю концепцию. Наконец-то он сделал хоть что-то, чтобы заполнить эту свою пустоту.

Уютно устроившись в его кресле, она предприняла безнадежную попытку натянуть юбку пониже, одновременно стараясь сохранить на лице скептическое и задорное выражение, словно они были совершенно чужие люди, случайно столкнувшиеся в баре. Потом позвенела своими тяжелыми браслетами и цепочками на шее и заржала — лошадиное ржание, раздражающее его чувствительный слух. Вообще-то было в ней что-то девственное, чистое, что она старательно пыталась скрыть, может быть, даже чрезмерно чистое, как оливковое масло высшего сорта. Это сравнение он решил запомнить, чтобы потом где-нибудь использовать.

— Ну, так что это за работа? Или я слишком любопытна?

— Все очень просто. Я писатель. Романист.

— Ага. — Она кивнула, правда, с некоторым сомнением.

Он взял с полки одну из своих книг и подал ей. Она взглянула на его фото на суперобложке, и ее подозрения растаяли.

— Ага, теперь понятно, а что же…

— Вам, конечно, придется раздеться догола.

— Ага. — Ее это, кажется, возбудило, и она даже вроде как напряглась, готовая принять вызов.

А он продолжал нажимать дальше:

— Я должен иметь возможность писать прямо на вашем теле, в любом месте. Понимаете, рассказ, который я хочу написать, видимо, займет все ваше тело. Конечно, я могу и ошибаться. Я пока что не совсем уверен, но, вполне возможно, он станет первой главой будущего романа.

И он рассказал ей все о своем творческом застое и надежде на то, что, записав рассказ на ее коже, он наконец выйдет из кризиса. У нее аж глаза расширились от сочувствия и восторга, и он увидел: она горда тем, что стала его конфиденткой.

— Ну, не знаю… Может, это и не сработает…

— Но попробовать-то можно, верно? Я хочу сказать, попытка не пытка.

Оттягивая начало, он снял со стола коробку со скрепками и кожаный бювар, давнишний подарок Лины на Рождество. Как сказать ей, чтоб раздевалась? Безумие ситуации обрушилось на него могучей волной, угрожая снова отбросить в состояние полной творческой импотенции. С трудом взяв себя в руки, он попросил:

— Раздевайтесь, пожалуйста. — Вообще-то он никогда не осмеливался предложить такое женщине, по крайней мере стоя. А она как будто чуть пожала плечами и выскользнула из одежды — и вот уже стоит перед ним голая, если не считать белых трусиков. Он поглядел на них, и она спросила:

— Трусы тоже снять?

— Ну, если вы не против, то, конечно… Это — ну, не знаю, — меньше вдохновляет, понимаете, когда в трусах… К тому же я хотел бы и там писать тоже.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация